Сергей Кремлев - Русские распутья, или Что быть могло, но стать не возмогло

Отцу должен был наследовать сын – Фёдор Борисович Годунов… И дальнейшее развитие событий приведу по «Краткому Российскому летописцу» Ломоносова:

«Фёдор Борисович Годунов по смерти отца своего наречён на царство от всех чинов московского народа, который ему и учинил присягу. Однако в войске большая часть бояр взволновались и предались Расстриге почти со всеми полками..» В качестве конкретной иллюстрации сообщу, что Басманов, поставленный юным новым царём во главе войска, двинутого навстречу «Дмитрию», взвесил все шансы, посоветовался с другим воеводой – князем Голицыным, да и перешёл на сторону «царевича».

В качестве второй конкретной иллюстрации сообщу дополнительно, что известный нам Роман Яковлевич Бельский тоже активно поддержал Лжедмитрия I и получил от него боярский чин.

В результате боярских измен и «перелётов» войско лже-царевича в июне 1605 года триумфально вошло в русскую столицу…

«Летописец» Ломоносова сообщает: «Расстрига приказал в Москве искоренить Годуновых, и посланные царя Фёдора умертвили с матерью, а сестру отдали Расстриге, которую он, обругав, постриг, и, в Москву пришел, женился на польке…» «Полька» – это дочь магната Марина Мнишек, ставшая много позднее одним из персонажей пушкинской трагедии «Борис Годунов»…

К слову, недолгое правление Годунова пришлось на вдвойне шекспировские времена… С одной стороны, это правление отмечено страстями воистину шекспировского накала и размаха… С другой же стороны, Годунов был современником Шекспира, пережившего Бориса всего на 11 лет.

Итак, царя Бориса отравили, царя Фёдора Борисовича и его мать Марью убили, а его сестру Ксению насильно постригли в монахини. Вдову Грозного Марию Нагую вынудили признать расстригу своим сыном, и 20 июля 1605 года лже-Дмитрий торжественно венчался на царство в Успенском соборе Московского Кремля.

Всё своеобразие того исторического момента выразила одна деталь, ёмкая и сочная одновременно. В 1605 году Андрей Чохов и литейный мастер Проня Фёдоров отлили самую большую мортиру, изготовленную в России – калибром 534 миллиметра с длиной ствола 131 сантиметр и весом 1913 килограммов. По бокам мортиры вилась затейливая литая надпись: «Божиею милостью повелением государя царя великого князя Дмитрия Ивановича всея Великия России самодержца, в первое лето государства его зделана бысть сия пушка в царствующем граде Москве в лета 7114 сентября в 26 день мастер Ондрей Чохов».

Позднее эта двухтонная мортира получила у историков артиллерии название «Мортира Самозванца», но Чохов-то и Проня Фёдоров отливали её не для польского ставленника, а для – как они были уверены – законного царя-государя Дмитрия, сына Иванова…

Отрезвление народа пришло, однако, быстро, и поскольку на событиях Смутного времени я много останавливаться не намерен, ещё раз воспользуюсь телеграфным стилем ломоносовского «Летописца»:

«Расстрига… ввел с собою поляков и попов католицких, дав им великую волю. Но старанием князя Василья Ивановича Шуйского убит позорною смертию, мёртвый сожжён и пепел его развеян».

Действительно, 17 мая 1606 года в Москве вспыхнуло восстание, в ходе которого первый Лжедмитрий был растерзан, а новым царём 19 мая 1606 года был избран князь, боярин и воевода Василий Шуйский – личность мелкая, двоедушная и в русской истории абсолютно проходная…

Французы утверждают, что каждый народ достоит того правительства, которое имеет. Но это – во Франции. На Руси чаще бывало так, что правители оказывались недостойны народа, которым правили. И события с лета 1606 года по осень 1612 года лишний раз это доказали.

Выше было сказано, что народу России, как и Борису Годунову, в начале XVII века просто не повезло. Можно и уточнить – обоим не повезло не только с погодными условиями, но также с элитой.

Если бы княжеско-боярская верхушка проявила бы хотя бы десятую часть той заботы о государстве и будущем Руси, которая была свойственна Грозному и Годунову, то на царский престол был бы избран сильный царь, базой избрания которого стало бы его обещание и готовность быть продолжателем централизаторской самодержавной политики.

И если уж так желалось видеть на троне древнюю фамилию Шуйских, то имелся юный, энергичный и талантливый племянник Василия Шуйского – боярин Михаил Васильевич Скопин-Шуйский (1587–1610), о котором ещё будет сказано. Боярство же обеспечило избрание ничтожества, которое клятвенно заверило и дало «крестоцеловальную запись», что будет править, следуя воле Боярской думы.

Шуйский, провозглашённый Василием IV, потому и был избран, что являлся полной противоположностью Грозному и Годунову во всём – начиная от личных качеств и заканчивая государственной политикой, которую вернее будет назвать антигосударственной.

С воцарением Шуйского бояре как с цепи сорвались – от царя они требовали и получали щедрые денежные и земельные дарения, казна пустела, началось ужесточение положения крестьян, и уже осенью 1606 года в России вспыхнула первая в её истории Крестьянская война под руководством Ивана Болотникова.

Это было уже не локальное выступление Хлопка, а полновесное русское издание «Жакерии» и Крестьянской войны в Германии… Но если французские крестьяне восстали в 1358 году, английские под рукой Уота Тайлера в 1381 году, а германские под рукой Томаса Мюнцера – в 1524 году, и после поражения европейская крестьянская масса затихла, то массовое выступление русского крестьянства в начале XVII века получило своё продолжение в войнах с элитой Степана Разина и Емельяна Пугачёва. В Европе крестьяне волновались, конечно, и после грандиозных поражений, но более, так сказать, «цивилизованно».

Да и борьба там шла уже не столько за личную свободу, сколько за экономические права.

В России получалось иначе. На благоприобретённый «монгольский» индивидуализм («моя хата с краю, ничего не знаю») накладывались древние, тысячелетние вечевые воспоминания («на миру и смерть красна», «гуртом и батьку бить легче»)…

С одной стороны, русские крестьяне оказались более легки на подъём, но с другой стороны и русская элита оказалась тупее и недальновиднее европейской, из века в век не идя на уступки крестьянству. Годунов с началом засух крепостной режим смягчил – он заботился о судьбе государства. Шуйский же, как истый феодал-собственник, выразитель анти-государственных интересов собственников, крепостной режим ужесточил. В марте 1607 года «Уложением» царя Василия IV срок сыска беглых крестьян был увеличен с 5 до 15 лет – пожар тушили бензином.

Борьба Шуйского с восставшим народом растянулась на год… К тому же использовать фактор Болотникова было соблазнительно для определённой части боярства, в том числе – для группировавшегося вокруг Лжедмитрия.