Сергей Кремлев - Русские распутья, или Что быть могло, но стать не возмогло

Наряду с Троицким сидением центральным обнадёживающим событием Смуты стала 20-месячная оборона Смоленска, осаждённого войсками Сигизмунда III. Героический Смоленск пал лишь в июне 1611 года, когда рухнуло Первое ополчение – Рязанское.

Первое ополчение возникло в начале 1611 года по инициативе рязанцев, во главе которых стоял известный нам воевода Прокопий Ляпунов. Состав и рядовых ополченцев, а ещё более – их руководства, был разношерстным. В марте 1611 года ополчение осадило занятую поляками Москву, 30 июня было образовано временное правительство – «Совет всей земли», но после неудач осады ополчение распалось.

Этот итог был вполне ожидаем – Рязанским ополчением руководили князь Дмитрий Трубецкой, Прокопий Ляпунов и донской казацкий атаман Иван Заруцкий. Все три были из числа «сум перемётных», и достаточно сказать о Заруцком. Он был у Болотникова, затем – «тушинцем», получил от Лжедмитрия II боярское звание. После распада Первого ополчения пытался выдвинуть на царский престол то одного, то другого самозванца, бежал на Дон, потом – в Астрахань. В 1614 году был выдан правительству первого Романова и посажен в Москве на кол.

Первое ополчение стало для кого авантюрой, но для кого и пробой сил. Одним из отрядов руководил князь Дмитрий Пожарский – будущий военный глава и герой Второго – действительно народного ополчения… Оно стало образовываться после знаменитого собрания горожан в Нижнем Новгороде осенью 1611 года, где посадский человек Кузьма Минин призвал соотечественников к борьбе за освобождение страны от оккупантов. Нижегородцы решили отдать на это «пятую деньгу», то есть – пятую часть имущества. Кое-кто отдавал всё и становился в ряды войска. Минин же был избран земским старостой.

Нижний Новгород стал центром нового ополчения не случайно – он «не приставал к Вору», с нижегородцами сносился из заточения в Чудовом монастыре патриарх Гермоген – до того, как был уморен поляками голодом. В Нижнем появились уцелевшие «служилые люди» из Смоленска, Вязьмы, Дорогобужа, подходили ратники из поволжских городов, из Коломны, Рязани, Вологды…

Весной 1612 года Второе ополчение встало лагерем в Ярославле, куда в течение четырёх месяцев стекались всё новые силы под знамёна нового «Совета всей земли». В июле 1612 года войско Пожарского ушло к Москве, в августе разгромило польского гетмана Ходкевича, шедшего на помощь полякам, засевшим в Кремле, а в октябре 1612 года освободило Москву.

Относительно медленные темпы событий объясняются всё той же застарелой заразой – разногласиями в руководящей среде… К тому времени мало кто из русских бояр, князей и церковных иерархов не замарал себя теми или иными изменами, и единодушия и согласия достичь было теперь непросто. Несмотря на все смутные годы, далеко не все мыслили в русле государственных проблем – вопрос о будущем царе заранее волновал князей и бояр больше, чем задача скорейшего изгнания интервентов.

Пример Пожарского был в этом отношении не типичным, но князь и не относился к избранной родовой знати, хотя и принадлежал к потомкам удельных князей Стародубских. В 1608 году он разбил под Коломной поляков, окружающих Москву с целью блокады… В 1609 году руководил обороной Зарайска… В московских боях марта 1611 года у Пушечного двора на Лубянке Дмитрий Михайлович был тяжело ранен и вывезен в Троице-Сергиеву лавру. Общественное поведение князя Пожарского оказалось безупречным, потому он и был избран военным руководителем Народного ополчения.

Имена владимирца Дмитрия Пожарского, нижегородца Кузьмы Минина и костромича Ивана Сусанина, ценой своей жизни заведшего в зимнюю чащобу на гибель отряд поляков, стали личностным противоположением Смуте. Этот ряд имён сформировали не пропагандисты, а сама жизнь, которая тогда была равнозначна истории. И этот ряд оказался глубоко символичным: когда в решении одной задачи соединились представитель элиты, посадский человек и простой крестьянин-патриот, результат оказался успешным и выдающимся.

Теперь России предстояло определить свой будущий политический облик. Ясно было, что пост-смутная Россия будет самодержавной, однако кто примет на себя шапку Мономаха после всех испытаний, было пока неясно.

Неясно было и то, как будет дальше развиваться Россия и будет ли она развиваться так, как этого требуют вызовы времени – ведь Смута, хотя и длилась чуть более десятка лет, породила целый комплекс негативных и непросто решаемых проблем.

При всём при том, говорить о новой точке бифуркации русской истории было бы неверно. Такая точка пришлась на эпоху Ивана Грозного и была пройдена при его личном выдающемся участии благополучно, направив ход русской истории по восходящей. Временный спад во время Смуты был именно временным, он не мог не быть преодолён русским народом, и он был преодолён.

Смутное время от смерти Бориса Годунова до воцарения на русском троне первого Романова – Михаила, не могло не закончиться так, как оно закончилось, то есть – изживанием Смуты и восстановлением принципа централизации и служения России.

Однако произошло это не сразу.

При штурме Кремля осенью 1612 года Москва в очередной раз сгорела. Немецкий наёмник Конрад Буссов, служивший у обоих Лжедмитриев, в своей «Московской хронике» писал: «Великая столица Руси за два дня покрылась сплошь пеплом и грязью. Уцелели только каменные храмы и царский двор. Остальные постройки были из дерева и сгорели дотла, включая внешнее кольцо крепостных стен…». И русской столице приходилось вновь начинать на пожарище – на пожарище в прямом смысле слова.

Тем не менее, 27 октября 1612 года в Москве начал работать вновь созванный «из всех сословий» Земский собор, задачи которого были разнообразны, но главной был, конечно, выбор нового царя.

Считается, что избрание Михаила Фёдоровича Романова – сына насильно постриженного Годуновым Фёдора Романова, внука Никиты Романовича Юрьева-Захарьина и двоюродного племянника царя Фёдора Иоанновича, состоялось «единогласно». Однако это сомнительно уже потому, что окончательно кандидатура Михаила определилась лишь 21 февраля 1613 года, а 14 марта 1613 года в костромской Ипатьевский монастырь, где вместе с матерью Марфой жил 16-летний Михаил, явились московские послы – просить Михаила на царство.

Официозы позднее утверждали, что «Марфа с гневом говорила главным послам – Рязанскому архиепископу Феодориту и боярину Фёдору Шереметеву, что русские люди измалодушествовались в годы смуты, часто изменяли своим правителям, и что она не может отпустить сына на царство…». В данном случае официозная версия очень похожа на то, что было на самом деле, ибо основания у Марфы бояться за сына были. К тому же, отец Михаила – будущий патриарх Филарет, находился тогда в польском плену.