Александр Горбачев - Песни в пустоту

Сергей Кузнецов

Есть такая прекрасная легенда: дескать, Усов долгие годы рассказывал одному своему другу, что есть замечательная книга Курта Воннегута “Сирены Титана”, а друг долгие годы пытался ее найти, но не мог. И в какой-то момент вдруг узнал, что она все это время у Усова была. “Боря, почему же ты мне ее не дал?” – спросил он. А Усов якобы ответил: “А я считал, что тебе еще рано”. Смешно, конечно, но у него действительно очень серьезное, нежное и любовное отношение к культуре.

Виктор Кульганек

Когда в первой половине 90-х появились молодые ребята – Захар, Борян и так далее, – Усов говорил, мол, все, вот это формейшен, вот это мои, так сказать, ученики… Ну, у него всегда была некая страсть к учительству. Это было абсолютно понятно и логично – грешно бы было не делиться тем багажом, который он нес в себе. Но я уже тогда ему говорил – Боря, не обманывай себя. Какой, нахер, формейшен, какие, нахер, ученики, последователи? Ребята молодые, хорошие, талантливые – да ты им нахуй не нужен. Они через какое-то время оперятся, уйдут и будут заниматься какими-то своими делами. Что, в общем, и произошло.

Борис “Рудкин” Гришин

Усов выживал за счет фанатов. При этом его личные материальные потребности весьма скромные. А что ему надо? За квартиру родственники платили, еду и алкоголь приносили всегда. Ну и еще была материальная сторона записи альбомов. Но желающие обеспечить ее находились тем более.

Сергей Гурьев

Усов в своей обаятельно-разрушительной энергии часто вел себя не по понятиям. В частности, была такая группа – “Пограничная Зона”. И, когда ее лидер приезжал в Москву и, кажется, был у Усова в гостях, он сказал что-то, что Усову не понравилось, – и тот на него напал со спины, чем-то сильно огрел по голове, чуть череп не проломил. Впрочем, он, в отличие от Усова, был крепкий пацан, развернулся, Усова сильно отпиздил. Но это очень характерно для БУ тех времен.

Станислав Ростоцкий

Конечно, истории про жертвы и разрушения имеют под собой почву. Но, если мы начнем разбирать каждый случай по отдельности, мы придем к выводу, что по-другому поступить было невозможно. Это как довлатовская история про Битова и Вознесенского: ну вот, скажите, пожалуйста, как я мог не дать ему в морду?! Всегда вступал в силу какой-то высший принцип. То есть, безусловно, в “Енотах” было очень активное деструктивное начало, но оно базировалось на очень четких этических установках. Никакого классического рок-н-ролльного разгула в привычном о нем представлении.

Сергей Кузнецов

Я долго говорил, что я единственный человек, которого он ни разу не послал нахуй, но с тех пор многие возмущались, что их тоже Боря никогда не посылал, так что я перестал об этом рассказывать. Но мне сразу было очевидно, что это очень близкий мне человек по своему отношению к культуре, по своей готовности выстраивать какие-то собственные неочевидные иерархии. Ну то есть я пришел к нему под впечатлением мифа о “Енотах”, а ушел в первый же раз с книжкой Честертона “Перелетный кабак”. Прямо скажем, Честертон – не тот автор, которого я ожидал встретить у Усова, потому что этот писатель – такое воплощение здравомыслия среднего класса, никакого андеграунда в нем нет и в помине. И вот тогда мне стало ясно, что у Усова нет никакой предвзятости, зашоренности. А есть, напротив, невероятная всеядность в кино, в музыке, в литературе. Знаете, вот Годар говорил, что любое кино – о любви. Вестерн – о любви мужчины к оружию. Мелодрама – о любви мужчины к женщине. Но поскольку мы полюбили кино еще раньше, чем женщин и оружие, говорил Годар, то все наши фильмы – о любви к кино. Вот это во многом и про Усова. В нем была эта готовность любить какие-то произведения больше, чем они того заслуживают, и мне это страшно близко. Помню, я принес ему книжку Теодора Рошака “Киномания” – киноманский конспирологический роман, где кино возводится к альбигойцам, напичканный фамилиями режиссеров, событиями, названиями фильмов… Усов позвонил мне через неделю и говорит: “Не понимаю, эту книжку специально для нас написали?”

Ермен “Анти” Ержанов

Он деятельный был. Постоянно записывал альбомы – там же помимо “Соломенных Енотов” еще несколько каких-то проектов было. Плюс все время какие-то квартирники, акции. Он постоянно что-то писал дома, журналы делал… Человек интересный дико. Меня всегда удивляла его работоспособность. Утром просыпается с бодуна, видно, что ему нехорошо. Но взял, сел, написал что-то. Я читаю – песня про библиотекаршу, целая история. У него в голове, по идее, должна быть мысль пива выпить, сушняк сбить, а он пишет песню про библиотекарш и зверей. Но тяжело с ним было общаться иногда. Это мы из Актюбинска, мы можем и наехать, и придавить чуть-чуть, сказать: “Веди себя в рамках”. А Усов – это типично московский продукт, шестидесятник-семидесятник какой-то. За МКАДом такие не выживают просто в быту.

Арина Строганова

Как мне удалось продержаться рядом с БУ так долго? Какая-то особенная связь, необъяснимая привязанность нас объединяла. Поэтому я могла прощать обиды, которые других надолго, а то и навсегда отваживали от этого не самого легкого в общении человека. А БУ мог мириться с моими недостатками. Он заражал меня своими идеями и увлечениями, мне же было интересно и познавательно находиться рядом с таким неординарным человеком. Хотя в плане морально-этическом Борины понятия и кое-какие поступки просто переворачивали мой мир с ног на голову, я теряла точку опоры, никак не могла совместить свое воспитание с тем, в чем пытался убедить меня БУ. Но в целом, конечно, он оказал на меня огромное влияние – в самых разных направлениях.

Ермен “Анти” Ержанов

Однажды на гастролях мы услышали песни Саши Непомнящего, одни из первых – “Убей янки” и тому подобные вещи. Призжаем к Усову домой, говорим: “Боря, слушай, а Непомнящий – это кто такой?” А он: “Прошу в моем доме эту фамилию не произносить”. Мы ему: “Ладно, не будем”. А спустя десять лет Саша подсадил его на христианство и стал чуть ли не единственным, кого он слушал. То же самое происходило с его отношением к Неумоеву. Сначала он им восхищался, а потом гнобил. Это была стандартная ситуация. Нам как-то довелось побывать на одной кухне с Неумоевым. Мы посмотрели – Ромыч как Ромыч, пельмени перекрестил перед тем, как есть, вечером еврейских куплетов попел под портвешок, кучу фольклора еврейского.

Сергей Кузнецов

Меня как-то раз спросили, как Усову удалось так долго оставаться в андеграунде. Так вот, это дело-то нехитрое. Мир полон людьми, которые всю свою жизнь проводят в андеграунде и никому не нужны не только снаружи, но и внутри. Вопрос в другом. Долгое сидение в подполье чревато утратой творческого результата. Человек начинает считать, что результат его деятельности – это то, что он с утра опохмелился, вечером бухнул, а в промежутке поиграл на гитаре. А “Соломенных енотов” отличала чрезвычайно высокая продуктивность. Альбомы, журналы, сайд-проекты – через Усова все время пер этот творческий дух. Вряд ли к группе “Соломенные еноты” применимо слово “дисциплина”, но творческая воля Усова была такой сильной, что компенсировала отсутствие этой дисциплины в окружающей его среде.