Ляля Кандаурова - Полчаса музыки. Как понять и полюбить классику

Брамс познакомился с ней в 1883 г., когда Гермине было 26, а ему – 50; как музыкант Шпис была сосредоточена не на опере, а на песнях и ораториях. Брамс, сторонившийся оперы, но работавший в песенных и ораториальных жанрах, был восхищен ею; они сотрудничали, вели все более флиртующую, двусмысленную переписку, она получала ноты его песен в рукописи; например, за год до первого приезда в Тун он отправил ей неопубликованную песню «Komm Bald» (ор. 97 № 5) с комментарием «от двух ваших поклонников»: автором стихов был упомянутый уже Клаус Грот, тоже увлеченный вокальными данными и образом Шпис. Позже не без помощи Брамса состоялся ее венский дебют; Брамс привозил Гермину на домашние концерты к знакомым, в том числе к Видману, пока без всякой причины не обрубил общение с ней, прекратив присылать ей ноты и отзываясь о ней все более кратко и резко в разговорах с третьими лицами: в письме Элизабет фон Херцогенберг он соглашается с тем, что исполнительские решения Шпис слабы и ей не хватает технической подготовки. Упомянутая нелюбовь Брамса к жанру оперы вошла в поговорку; более того, он то и дело наполовину шутя сравнивал оперу и женитьбу, многократно зарекаясь от одного и другого под разными предлогами. Он действительно никогда не женился и так и не создал оперы. В том или ином варианте эту затянувшуюся, ставшую привычной остроту цитируют многие современники Брамса. Его специфическое отношение к женщинам и браку стало причиной для слишком большого количества предположений, в равной степени спекулятивных и основанных на укоренившемся предположении о его мизогинии. Многие шутки Брамса действительно дают этому основание – перед третьим тунским летом, зимой 1888 г. он пишет Видману: «Говорил ли я вам, о отец моей Иоанны [158] Брамс игриво намекает на дочь Видмана как возможную претендентку на роль дамы сердца – разумеется, в шутку. , о своих незыблемых принципах? Среди них – никогда более не совершать шагов в сторону оперы или женитьбы. Иначе, думаю, я бы незамедлительно предпринял их сразу две – в смысле, две оперы – “Король-Олень” и “Публичный секрет”» [159] Оба названия – пьесы Карло Гоцци. Можно предположить, что Брамс здесь намекает на гипотетическую неспособность женщин хранить верность; в то же время известно, что некоторое время он забавлялся мыслью сочинения оперы на либретто по Гоцци. Опера «Король-Олень» в результате появится гораздо позже – в ХХ в. ее напишет Ханс Вернер Хенце (см. «Хенце и Вагнер» в главе о нем (часть I «Реквиемы»)). .

Двухтомная переписка с Элизабет фон Херцогенберг была издана другом Брамса, ставшим впоследствии его первым биографом: его звали Макс Кальбек [160] Johannes Brahms: the Herzogenberg correspondence (1909). . Эти письма свидетельствуют о безусловном эпистолярном таланте корреспондентки Брамса. Очевидно, что он получал удовольствие от ее обширных, при этом легко написанных посланий и сам усвоил в общении с ней ее светский, приветливый, немного шутливый тон. Элизабет искренне и горячо любила музыку Брамса; в сущности, являясь просвещенной дилетанткой, она способна была в очень краткие сроки разобрать, сыграть и проанализировать нотные рукописи, которые он высылал ей, и отзываться на них многостраничными, превосходно составленными письмами, где, кроме изложения своих впечатлений, она дерзает анализировать музыку Брамса с точки зрения формы и гармонии. В годы наиболее тесного общения она была одним из немногих, если не единственным человеком, которому такие рецензии были позволены; более того, отчасти они принимались Брамсом во внимание. Элизабет одновременно восторженна и честна: «Ваша музыка… составляет неотъемлемую часть нашей жизни, как воздух, свет или тепло», – пишет она в одном из писем, в другом, однако, не преминув заметить, что она не стала бы ни единым словом хвалить гениальные страницы музыки Брамса, если бы ей пришлось молчать о тех, что не трогают ее.

В мае 1887 г., получив письмо Брамса о том, что он намерен отправиться в Италию, а затем приехать на второе лето в Тун, Элизабет сообщает ему, что ее муж Генрих болен: простудившись во время весеннего визита во Флоренцию, он слег с приступом ревматизма, который так ухудшился по возвращении в Берлин, что в течение десяти дней он едва мог передвигаться на костылях, а боль удалось облегчить только с помощью морфия. Единственным, что поддержало и порадовало его, оказалось исполнение Трио Брамса, издание которого было отправлено Херцогенбергам незадолго до этого. Упоминая также о том, что в следующие несколько дней она планирует сыграть для «своего бедного увечного» еще два камерных сочинения Брамса, Элизабет умоляет его прислать им некий, по-видимому обещанный, хор, который она «тщетно искала в предыдущем письме» и которого они с нетерпением ждут. Ее тон – как обычно, одновременно пылкий и колкий: «Сейчас, когда Хайнц так болен и, увы, так нуждается в том, чтобы что-то отвлекло его, пожалуйста, ведь вы пришлете ему [этот хор], милый друг? В ответ мы напишем вам чудесное длинное письмо, где воздадим вам хвалу и восславим вашу доброту. Пожалуйста, пожалуйста, пришлите нам что-нибудь» [161] Музыка Брамса не впервые играла роль утешения и лекарства для людей, которые находились с ним в близких отношениях, – дружить с Брамсом, по-видимому, было непросто. В начале 1860-х история сближения и обрыва, похожая на ту, что разыгралась позже с Элизабет фон Херцогенберг и Герминой Шпис, произошла у него с сопрано Оттилией Эбнер, которая впоследствии вышла замуж и потеряла старшего сына в 1870 г. Узнав об этом, Брамс наносил ей дружеские визиты почти ежедневно, играя для нее. .

Третье швейцарское лето – 1888 г. – было отмечено сближением с Видманом: в день рождения Брамса, 7 мая 1888 г., они встретились в Вероне, три недели путешествовали по Италии, а затем снова направились в Тун. Эти каникулы оказались особенно щедры на вокальную музыку: среди нескольких опусов песен, созданных тогда, выделяется ор. 104 – «Пять песен для смешанного хора», куда вошла созданная годом ранее четырехголосная песня, та самая, о которой просила в письме Элизабет. В следующий раз эта песня упоминается в письме, отправленном Брамсом осенью 1888 г., уже из Вены, по возвращении из Туна. Предупреждая Элизабет, что он может выслать ей «несколько пустяковых песенных сборников», которые она вправе «не брать с собой, когда будет уезжать» (Херцогенберги находились тогда в Швейцарии), он продолжает: «Возможно, вам будет интересно узнать, что я снова столкнулся с Хайнцем [162] Имеется в виду муж Элизабет Генрих фон Херцогенберг. Его песня на эти стихи, вошедшая в сборник «Семь песен для солирующего голоса и фортепиано», была издана за три года до этого письма – в 1885 г. – я пробовал свои силы с “Осенью” Грота. За этот текст непросто взяться: он труден и – скучен».