Хуан Мильян - Цианистый калий… с молоком или без?

Xустина. Это только сначала, первые годы. А потом привыкнете, вот увидите. Всякая вещь поначалу жмет, а потом разнашивается. Послушайте, дедушка, скажите тетям, чтобы они не заставляли меня носить траур десять лет.

В дверь звонят. Дедушка проявляет беспокойство.

Грегорио. Ступай, красавица, открой. Звонят.

Xустина. Идут. Наверное, Льермо. «Пастушка танцевала, ля-ля-ля-ля-ля-ля…». (Напевая, идет открывать дверь.)

Дедушка, оставшись один, снова прячется в свое укрытие — в шкаф.

Входят Льермо и Xустина. У него в руках шляпная коробка и чемодан. Льермо ставит вещи на пол. Он вымок до нитки.

Льермо. Не унимается. Как из ведра. Да еще проклятые чемоданы, весят будь здоров. Послушай, Хустина, дон Энрике с этой дамочкой еще не уехали?

Xустина. Они здесь, в дедушкиной комнате.

Льермо. Прекрасно, прекрасно, Хустина, наконец-то мы одни! (Смотрит на Хустину, после паузы.) А ведь мы давно не оставались наедине, Хустина.

Хустина. Еще бы! Ну и чудик. Разве я виновата, что тебе в детстве не давали витаминов?

Льермо. Это враки, Хустина! Никакой я не бесплодный. Спецально выдумали, чтобы я не жил с тобой. А если так… почему не дать мне попробовать? Хустина, я люблю тебя! Я тебя…

Хустина. Перестань, Льермо.! Что смотришь… Привыкай: глаз видит, а зуб…

Льермо. Хочешь, сию минуту сядем на мотоцикл и уедем из Бадахоса. Понимаешь, что я не могу жить без тебя? Ты — моя жена, мой спутник в жизни, я могу заставить тебя.

Хустина. Ой, какой скверный мальчишка!

Льермо. Ладно, буду зарабатывать дальше и при первой же возможности вытащу тебя отсюда и увезу в Мадрид, чтоб ты полюбовалась бы на улицу Серрано.

Хустина. Ужасные вещи говоришь. Верно, вычитал в какой-нибудь американской комедии. К тому же… неприлично говорить такое девушке из Эстремадуры. Чистой и неиспорченной.

Льермо. Хустина! Скажи, что ты меня не любишь, и ноги моей здесь больше не будет.

Хустина. Ладно, только никому не говори… По-моему, я тебя люблю все больше от раза к разу…

Льермо. Хустина! Жена моя!

Целуются долго, взасос.

Хустина. Какой грубый! А может, тетки ошибаются! Вдруг ты настоящий мужчина!

Льермо. Пошли сейчас же… увидишь сама. А если окажусь негодным, никогда тебя больше не потревожу.

Xустина. Ладно… Только учти: я — требовательная… Пошли…

Идут к двери, навстречу Марта, немного взвод рившаяся.

Марта. Привет, Льермо! Вы уходите?

Хустина. Да, сеньора. Если дедушка будет меня спрашивать, скажите, что я пошла принимать экзамен у Льермо.

Льермо. Бедняжка ты моя! Дедушка уже не сможет больше спросить даже который час.

Хустина (смеется). Глупенький ты мой. Я его только что видела. Он был тут, вышел размять онемевшие члены.

Льермо. Хустина! Это неправда!

Хустина (дает ему пощечину). Правда!

Марта. Этого не может быть, лапочка.

Хустина. Но это чистая правда. Я думаю, что он поднялся позвонить Пируле.

Появляется Энрике, он слышал последнюю фразу.

Энрике. По-моему, Хустина, это скверная шутка. Нехорошо пугать людей.

Хустина. Мне безразлично — верите вы или нет. Я его видела! Я его видела и говорила с ним!

Энрике. Хустина, ты меня рассердишь!

Марта. Ладно, перестаньте спорить. Раз девочка уверяет, что видела дедушку, значит, она его видела. Ты ведь никогда не врешь, верно?

Хустина. Конечно, никогда. И за это тетя Лаура хочет отрезать мне язык.

Марта. Тогда скажи… Мне просто интересно: тот кофе, который ты принесла мне в постель, кто тебе дал?

Хустина. Кофе я сварила сама, я сноровистая. А две ложечки цианистого калия положила в него тетя Лаура. Сказала, что вы любите покрепче.

Льермо. Сахар, негодяйка! Сахар, а не цианистый калий! Ты иногда такое несешь, что меня страх берет.

Марта. Ты слышал, Энрике? Твоя двоюродная сестра Лаура. Убедился? Но почему? Почему? Я сойду с ума.

Энрике (увидел чемодан и коробку). А веши почему тут? Отвечайте! Почему они тут?

Льермо. Я как раз собирался сказать, да не успел. Пришел на станцию, а там заперто. До завтра поездов не будет.

Энрике (хватает Льермо за грудки). А что вы делали все это время? Отвечайте! Чемоданы открывали?

Льермо. Эй, спокойно. И руки примите. Ну конечно, я открыл чемоданы. И знайте, ни на какую станцию я не ходил. (Пауза.) Ну, удивил? Вы думаете, что я не только бесплодный, но еще и дурак?

Энрике, очень озабоченный, не знает, как поступить.

Марта. А что в чемодане? Ты же сказал: вещи Армандо, ничего ценного.

Льермо (смеется). Так и сказал? Остряк!

Дверь открывается, входит Марсиаль.

Марсиаль. Итак, я должен вас оставить. Привет, Гильермо! Как дела?

Льермо. Крутимся-вертимся. (Нервничая.) Так все трудно, сами знаете…

Марсиаль (закуривая трубку). Да, да. Однако ты какой-то странный. Меня обмануть трудно. Ты ничего от меня не скрываешь?

Хустина. Он жутко боится покойников, дон Марсиаль. А бояться надо не покойников, а мотоциклов, правда ведь?

Марсиаль. Вот именно, малышка. Ну ладно. Я пошел. Сегодня ночью, я предчувствую, будут дела. Я чую… чую… (Спотыкается о чемодан.) Этих чемоданов тут не было. Льермо, твои? Где ты их взял? Отвечай! И не вздумай лгать Марсиалю!

Льермо. Ну зачем же… так сказать…

Энрике. Чемоданы мои. Я посылал Льермо сдать их в багаж. Но, по-видимому, он опоздал.

Марсиаль (приподымает чемоданы). Тяжелые. Килограмм восемьдесят. А может, в них валюта, наркотики, контрабанда?

Энрике. Дон Марсиаль! Разве мы похожи на контрабандистов?

Марта. Если хотите, давайте откроем. Врачебные принадлежности. Для работы.

Марсиаль смотрит на чемоданы, не знает, как поступить.

Марсиаль. Шутка. Обожаю смущать людей. (Ставит чемоданы на пол.) Ладно, я ухожу. Буду тут поблизости. Пусть только появится Сатир — ему конец. Запомните мои слова: сегодняшняя ночь — важная ночь в жизни нашего города. (Идет к двери.) Счастливо оставаться. (Уходит.)

Энрике хватает чемоданы, стирает пот со лба.

Льермо. В добрый час, маэстро! Меня не бойтесь. Я — к вашим услугам. А мы с вами могли бы обделывать дела, нам есть чем заняться.

Хустина. Не слушайте его братец. Мне он то же самое говорит.