Арест Ант - Как стать контрабандистом

Вот это их зацепило. Видно они совершенно упустили такую мелочь при организации своих карательных мер. Меня отправили в камеру. Два привлечённых вертухая остались наблюдать за процессом двойного опорожнения остальных страдающих, а наш коридорный занялся лекарствами.

Свою дозу я получил последним. Опять подтверждается правило, что любая инициатива наказуема. Даже если она проявляется из самых лучших побуждений.

– А что случилось? – как бы ненароком спросил я, получая свои таблетки.

– Trouble (Беспорядок). Нарушение режима, – неохотно озвучил вертухай официальную версию.

– I see! That noisy scuffle at nighttime… prisoners vs guards… correct? Who's keeping score? (Врубился! Та шумная ночная возня.. заключённые против охранников… правильно? Кто победил?)

– Нет. За драку с охранниками полагается карцер на длительный срок.

– А что тогда?

– Home brew (домашнее самогоноварение), точнее cell brew (самогоноварение в камере).

– Понял, самопальное бухло.

– Виновный посажен в карцер, но теперь весь этаж наказан.

– Debauchery… он и в России дебошир по пьяне.

Вертухай махнул в сторону камеры. Я закинул в рот таблетки и неторопливо направился в свою нору. Просто любопытно, а как они здесь выдерживают брагу? Сам-то рецепт очень простой. Нужны только вода, сахар и дрожжи… точнее любой заменитель. Остальное зависит от человеческой извращённости и доступности разных вкусовых наполнителей. Но вот запах! Да тут вся тюрьма почти сразу должна была сделать стойку и свернуть носы от зависти. Надо будет потом узнать секрет столь действенной вытяжки. Может пригодиться при ужесточении борьбы с курением.

Наказание, постигшее наш этаж, сподвигло меня на ежедневное и весьма подробное написание писем. Изложение мыслей на бумаге неожиданно оказалось весьма полезным. Хоть какой-то порядок в голове выстроился из постоянного брожения мыслей и мельтешения образов.

Первым делом я постарался как можно убедительнее объяснить своим родным причину моего отказа от их дальнейших посещений. Тут действительно масса причин. Но самая главная причина, о которой я умолчал в своих письмах, это то, что после каждой встречи у меня начинается чёрная меланхолия. А вот это состояние совершенно не для тюрьмы. Тут и так каждый как может, борется со своими тараканами в голове. А любые срывы могут слишком далеко завести и неизвестно чем могут закончиться. Я уж лучше побольше времени буду проводить с семьёй по выходу из заключения.

Посещение тюремной лавки добавило новую проблему. Денег на моём счёту не добавилось.

– У нас не банк, – радостно сообщила продавщица, – Ваши деньги поступили в Турку. Оттуда они будут направлены в Миккели. А только потом к нам в тюрьму поступит подтверждение о них из местного управления. Это даже в обычные дни требует от десяти дней до двух недель. А сейчас праздники. Лучше попросите, чтобы ваши родные привозили и просто передавали наличные охране. Тогда они сразу будут зачислены на ваш счёт.

Мне с трудом хватило остатка денег на табак, чай и кофе. Без сахара.

Вернувшись в камеру, я сел и стал делать наброски своего выступления на суде. Настроение накатилось больно подходящее. Да и осталось уже недолго ждать. Раньше, если брать в среднем, суд, точнее слушания, проходили раз в две недели. Из-за праздников график явно сдвинется, но в пределах разумного. Мой адвокат не даст этим крючкотворам отложить суд первой инстанции на неопределённый срок, как того нагло требовали следователи.

Исчеркав и разорвав несколько страниц, я слегка умерил свой первоначальный порыв, да и пыл почти угас. Из-под пера выползал поток такой злобы, что на суде мне с этим лучше вообще не высовываться. Ничего кроме нападок на странное поведение следователей и постоянного тыканья в очевидную предвзятость суда на данный момент я выдавить из себя не смог. Я не злопамятный, просто это сейчас очень злой и на память редко жалуюсь.

Следствие до сих пор не представило ни одного реального факта, который можно опровергать. Остаётся только словесная эквилибристика в отражении каждый раз быстро меняющихся домыслов. Да ещё на чужом поле и другом языке.

А если использовать KISS, 140 то есть кратко и по делу , то, как ни крути, имеется только одно-единственное новаторское предложение. 141Тогда я бы от всего сердца простил каждого своего недоброжелателя, усаживая его поудобнее на смазанный жиром острый кончик здоровенного кола. Остальные многоэтапные идеи я сразу отмёл как чрезмерно жестокие и унижающие местное человеческое достоинство. Надо иногда и меру знать.

Значит, из-за отсутствия революционной ситуации, объявим день суда просто большим рыбным днем, и проведём его с плотно закрытым ртом. Хотя лапёрнутый судья совершенно спокойно сможет потом в своём решении утверждать, что я молчал как истинный русский контрабандист, а усмехался исключительно криминально 142.

Пусть лучше мой адвокат на суде распинается, как может. А я, если что, кивну или иные позитивные телодвижения сделаю при подходящем случае. Может тогда и настанет момент get out of jail free – на свободу с чистой совестью, но с пожизненным уголовным прошлым.

Вертухай открыл кормушку и негромко спросил:

– Адвокату звонить будете?

– What's up? А что случилось?

– Не знаю. Он звонил и просил ему перезвонить.

– Тогда конечно. А можно прямо сейчас?

– Да.

Я схватил визитную карточку Тони и босиком прошлёпал к телефону. Встал у аппарата, обернулся к будке и стал ждать отмашки вертухая. Тот, чертыхаясь, листал толстую папку, иногда поднося её поближе к глазам. Видно опять моя заковыристая фамилия вызывает проблемы.

Всухую сплюнув от досады и переполнявшего нетерпения, я подошёл к будке и легонько постучал пальцем по стеклу. Вертухай приоткрыл дверь и обиженно сообщил:

– Опять карточки не в алфавитном порядке разложили. Не могу найти.

– Посмотрите на «ди» или «си», – звучит, конечно, по-идиотски, но тут никуда не денешься 143. Хотя можно заявить, что это мой запасной почтовый адрес 144.

– Смотрел уже, – он повернул папку ко мне. В ней как в визитнице были вложены пластиковые листы с кармашками, в которых были вставлены телефонные карточки. В верхнем углу каждого листа были коряво накарябаны буквы алфавита.

– Может, мы вместе их быстро и все подряд проверим? – меня совершенно не устраивает потеря моей кровной карточки из-за местного разгильдяйства. Особенно в свете совершенно пустого счёта и туманных сроков поступления денег.

– Я потом это сам сделаю. Ладно, идите звонить, – он слегка задумался, – Вам же разрешён бесплатный звонок адвокату.

С этими словами он достал немаркированную карточку из ящика стола и вставил в свой подлый агрегат. Тот не только фиксирует, кто и куда звонит, но также записывает весь разговор. Симбиоз регистратора и узаконенной прослушки. Наседка писучая.