Арест Ант - Как стать контрабандистом

The defendant is too poor to afford an invincible lawyer.

Ответчик настолько беден, что не может позволить себе нанять непобедимого адвоката.

Однако меня подвела излишняя многословность. Текст получился мелким и трудночитаемым. Для моих целей потребовался бы не флажок, а огромный транспарант. Но кто мне позволит похабить казённую простыню? Ответ напрашивался сам собой. Во-первых, текст надо сократить до fool-proof – надёжной американской защиты от дураков. Во-вторых, нужна наглядность. В-третьих, размер ограничен стандартным форматом А4.

Я почесал отросшую ботву и стал старательно рисовать рамку. Сразу сложился текст в стиле Wild West (Дикого Запада):

WANTED

Any reliable lawyer!

Only local and alive!

No reward.

РАЗЫСКИВАЕТСЯ

Любой надёжный адвокат!

Только местный и живой!

Без награды.

Я оглядел свой труд и стал думать, куда его присобачить, чтобы чрезмерно любопытным вертухаем глаз не мозолил, но всегда был на виду у народа. Давясь смехом, я намочил листок и плотно прижал его к внешней стороне крышки от унитаза. К утру высохнет и приклеится намертво. Если вертухаи и найдут, то обмочатся отдирать.

Вместе с завтраком был выдан сухой паёк в бумажном мешке. Внутри оказалось яблоко, пакет сока и два приличных бутерброда. Классический набор школьного обеда. Второй раз в учебный класс.

Я разобрал постель, собрал накопившийся мусор и на последок в очередной раз сходил, заодно проверив свой ночной труд. Бумага слегка скукожилась, но держалась крепко. Надо как-то идейно поддержать свою первую международную прокламацию. Я сложил кулаки и склонился к унитазу:

– Да будут ниспосланы сутяжникам и иже с ними всем лживым мытникам безмерное унижение да бедность за их ослиное упрямство, и хамское попрание законов. Пусть безбожники навлекут на себя гнев всех своих идолищ поганых и примкнувших к ним истуканов. А их чрева разом исторгнут полученное. Аминь.

Когда я, наконец, попал в автобус, то он уже был заполнен почти наполовину. Не раздумывая, я плюхнулся на переднее сидение и натянул капюшон куртки на голову. Дорога длинная, а ночь бессонная. Теперь спокойно вздремнём под струйкой свежего воздуха из вентилятора до следующего шмона и тухлого бомжатного «отстойника».

Но особо расслабиться не удалось. Стоило только отключиться под мерное покачивание, как автобус резко затормозил и контингент громко залопотал. Я открыл глаза и с удивлением обнаружил, что мы остановились на небольшой площадке перед неказистыми одноэтажными зелёными бараками. Я повертел головой, но ничего похожего на тюрьму в доступной видимости не наблюдалось. Хотя, судя по тому, как засуетилась основная масса, это наше конечное место назначения.

Из барака неторопливо вышел вертухай, забрал у выскочившего конвоя документы и стал их разглядывать. Потом махнул рукой, и наружная дверь в наш отсек открылась. Немного сбитый с толку, я привстал и, уловив просвет, влился в поток выходящих.

Вертухай выкликал фамилии, названные забирали свои вещи из багажника, и направлялись к указанным бараками. Я напряжённо вслушивался, пытаясь не пропустить очередного издевательства над своей фамилией. Но не дождался. Оставшись последним, я неожиданно понял, что явно затесался в чужие ряды. Не меньше удивился и вертухай. Он полистал свои бумаги и уставился на наш конвой, который спокойно покуривал в сторонке. Оттуда донёсся молодецкий хохот, и понеслись разнообразные советы. Вертухай надулся и выкрикнул команду. Я непонимающе пожал плечами, а конвой зашёлся в очередном приступе веселья.

– Bus… go to the bus… go-go! (автобус… вали в автобус… давай-давай) – рявкнул совсем разобидевшийся вертухай и, не дожидаясь исполнения своего приказа, неожиданно прямо как заправский регбист, полусогнувшись, рванул к автобусу.

Я слегка присел от неожиданности, но он проскочил мимо и, резко затормозив перед багажным отделением, повернулся ко мне.

– Your luggage… where is your luggage? (твои шмотки… где твои шмотки?) — он видно уже допёр, что только что сам поставил себя в глупейшее положение.

У меня также мелькнула мысль, что этот взбесившийся вертухай меня тут точно оставит и загнобит, даже не из вредности, а чтобы продемонстрировать свою крутизну перед развлекающимся конвоем. Я машинально указал на свои пакеты и, на всякий случай, сделал непроницаемое лицо. Ну их к лешему с этими вертухайскими заморочками. Тут, если что, по любому всегда буду виноват.

Вертухай сдёрнул с крючка ближайший пакет и, не обращая никакого внимание на стягивающую верёвку с биркой, рывком раскрыл его, разорвав одну ручку. Секунду он смотрел на лежащий сверху бумажный мешок с сухим пайком, а потом подцепил его двумя пальцами.

– This packed meal is mine (этот сухпай мой), — автоматически отреагировал я и тут же ляпнул, – Don't worry. Bon appetit! (Не волнуйтесь, приятного аппетита!).

Конвой разразился одобрительными возгласами. Вертухай всунул этот злосчастный сухпай мне в руки, рывком развернул к двери и злобно выдавил:

– Go! Sit and eat! Go! (Давай! Садись и ешь!)

Я молча залез по ступенькам в автобус и сел на своё место. В конце салона раздались негромкие аплодисменты. Я обернулся. Два оставшихся заключённых показывали мне большие пальцы. Пришлось слегка поклониться в ответ. На «бис» вызывается белый клоун, чемпион по повсеместному влипанию. New prisonstar, hell's bells!

Повертя бумажный мешок в руках, я бросил его на соседнее сидение и стал ждать отъезда. Надо бы побыстрее свалить из этого непонятного места. А то не успел приехать, как уже влез в глупейшую историю. Надвинув капюшон на самые глаза, я замурлыкал бессмертную мелодию Nino Rotta из soundtrack к кинофильму The Godfather 177 . Как-то быстро и органично в мотив вписались две строчки в бесконечном повторении с незначительными вариациями:

Сиди, молчи,

Харчи свои харчи…

Автобус тронулся, но я так и не выглянул из-под капюшона. Лучше в норке переждать, но легавых… обмануть.

Меньше чем через час автобус уже крутился по узким улочкам Котки и где-то в районе порта неуклюже втиснулся на закрытую парковку между непонятной одноэтажной подсобкой и вполне современным белым зданием.

Дверь с шипением открылась, но я остался сидеть на своём месте. Недавний опыт наглядно показал, что лучше быть последним, чем крайним. Я проводил взглядом выходящую парочку и встал, сделав вид, что просто разминаю затёкшие ноги. В дверь заглянул вертухай из конвоя и поманил рукой, глумливо ухмыляясь.

– Сейчас можете выйти. Захватите еду. Мы здесь пробудем не меньше часа. У нас обеденный перерыв, а потом поедем дальше.