Арест Ант - Как стать контрабандистом

– А, может, и мне это художество поближе покажете? – мой голос предательски завибрировал.

Но этот вопрос все дружно проигнорировали. Ещё чуть-чуть и я, как намедни судья, сорвусь на бабий визг. При этом в голове зародился пока только один, но уже не лишённый смысла кусок фразы: «… точно родом из уродов».

Судья, склонив голову, молча водила пальцем по начертанной линии и что-то сосредоточенно раздумывала. Потом поманила прокурора и стала с ним тихо переговариваться. Я перевёл взгляд на Тони, но тот быстро писал, просто неприлично оттопырив ухо в сторону моего шепчущего сына. Опять я один тут не при делах.

Прокурор вдруг засучил ножками, как только что родившийся жеребёнок, и, смешно подвзбрыкивая, быстро посеменил к своему столу. Стал рывками просматривать бумаги, небрежно отбрасывая ненужные, набирая на сгиб левой руки увесистую стопку.

– Меня это нервирует, – пожаловался я переводчице, – Этот междусобойчик с подскоками точно не к добру.

– Ничем не могу помочь, – меланхолично ответила она, – Я их отсюда не слышу.

– Мне одного вида хватает.

– Не знаю. А эти документы… их же, наверное, ваш следователь для прокурора подготовил?

– Есть там один такой. Мусор грязи не боится.

– Извините?

– Нервы пошаливают… не обращайте внимания. Конечно их следователь подготовил. Он здесь в предбаннике с утра томится.

– А разве вы не знаете, что там?

– Нет. Тут нужна очень богатая фантазия.

Судья прямо-таки барским движением руки отпустила прокурора на место и громко стукнула молотком.

– Вы можете объяснить, почему в этой таблице не указаны ни получатели денег, ни цели таких огромных платежей?

– Не могу, – я уже стал слегка переливаться желчью, – Это должно быть адресовано к составителю этого зубастого графика. Я его вообще никогда в глаза не видел, а мне никто и никаких вопросов по нему не задавал.

Судья медленно повернулась к прокурору. Тот вздёрнул головой, сорвался с места, нежно вытянул из-под носа у судьи свою бесценную «гармошку», остановился в метре от нашего стола и развернул перед моим лицом.

– А можно это положить на стол? Ни лапать, ни лопать не стану , – спохватился я поздно, но переводчица меня вообще не стала переводить.

Прокурор и без её помощи отрицательно покачал головой. Я, слегка прищурившись, стал всматриваться в график. По вертикали выставлена шкала в евро от ста тысяч до двух миллионов, по горизонтали период за последние три года. Вычерчено от руки и с определённой любовью, хотя никакого практического смысла я в этом творении так и не уловил.

– А где платёжки банка, на основании которых так старательно нарисованы эти выпуклости и впуклости?

Прокурор снисходительно усмехнулся и вернулся к своему столу. Пальцем разрыл стопку, выхватил несколько листков и, продемонстрировав сначала судье, а потом Тони, весьма небрежно кинул передо мной на стол.

– Я не это просил, – тут и беглого взгляда достаточно, чтобы всё понять, – Мне совершенно не нужны сводные банковские распечатки движения средств.

Кадаврик картинно задрал свои белёсые бровки, всем видом показывая, что просто наповал сражён безмерной наглостью преступника, давно и бесповоротно загнанного в угол такими очевидными и неоспоримыми фактами.

– Account transactions, – очень медленно, уже сдерживаясь из последних сил, попросил я, – Это просто сводки по счёту, а тут нужны копии Currency payments. Они есть по каждому платежу.

Кадаврик оглянулся на судью и вздохнул. Но тут вскочил Тони.

– Нам вернули первичные бухгалтерские документы компании. Я с собой захватил папки только за 2008 год. Остальные лежат у меня в машине. Их надо сейчас принести?

Судья медленно покачала головой.

– Тогда, для начала мы рассмотрим сомнительные платежи прошлого года. Если этого будет недостаточно, то обратимся к более ранним.

Прокурор двинулся в сторону Тони, покрутил перед ним своей «гармошкой», а только потом указал на какую-то точку. Тони выбрал и раскрыл толстую папку и стал листать бумаги.

– Наше слово с делом не расходится, – нервно замычал я, наблюдая за затянувшимися поисками, – На ветер не швыряем мы… бабло.

Тони закончил поиск и указал на документ. Прокурор забрал папку и так раскрытой принёс, и показал её мне. Я взглянул на копию платёжки и жестом попросил открыть прикреплённый к ней счёт. На каждом документе стоя штамп бухгалтерии и вписаны колонки цифр бухгалтерских проводок.

– И где тут тайна? – меня опять стало захлёстывать, – Теперь готов ответить.

– Кому и за что предназначались эти деньги? – задавая мне этот вопрос, судья упорно сверлила глазами прокурора.

– Ваша честь, здесь во всех документах очень разборчиво напечатано «Payment according to the Contract No 3 dated 080216 for dairy (milk production) and transportation. First payment». Специально для господина прокурора сообщаю, что это первая часть оплаты за молочный завод, который установили в Подмосковье. Точный адрес можно найти в транспортных документах. Номер контракта указан, значит, его оригинал обязательно есть в бухгалтерии. Иначе при аудиторской проверке возникли бы серьёзные проблемы. Я помню эту поставку. Российская сторона решила сэкономить на упаковочной линии… даже могу рассказать какие проблемы затем стали их преследовать. Завод сделан в Италии. В контракте есть все их координаты. Контракт подписан шестнадцатого февраля, а оплата по нему произведена только двадцать третьего марта. Как я вам и говорил, что всегда существуют задержки. Моя компания произвела оплату на следующий день после поступления денег из России. Вы уже сообщили итальянцам, что они коварные преступники?

Прокурор открыл рот, но его перебила судья:

– Достаточно, – она стукнула молотком, – Представленные обвинением документы требуют дополнительной доработки. Ещё вопросы есть?

Тони развёл руками, а Кадаврик отрицательно покачал головой.

– Вернитесь на место, – это явно в мой адрес, – Объявляется перерыв на 30 минут.

Я левой рукой подхватил недопитую чашку кофе, а правой вцепился в бутылку минералки и сделал просто невероятный глоток. Поперхнулся так, что расплескал кофе на стол. На глазах выступили слёзы, а в нос шарахнуло газами. Сушняк фраера погубит.

Проморгавшись, я поспешил за хмурым Жопцом, который нетерпеливо указывал на дверь. Все обсуждения с Тони оставим на потом. Сейчас мне надо срочно покурить и понять происходящее. Заодно и Жопец избавится от накопившихся естественных потребностей и понизит свой текущий уровень говнистости.

Я даже успел насладиться двумя длительными перекурами на заднем дворе, прежде чем нас пригласили в зал суда.

Не знаю как окружающих, но меня дико раздражает, что дело слеплено так грубо и элементарно безответственно. Плевать на следователей, но прокурор-то должен же хоть немного уважать себя, а не только выступать попкой, тупо озвучивая всё, что подсунут. Доказательства, которые никто не желает проверять. Выводы, которые вообще ни на чём не основываются. И прямо-таки всеобщая клиническая уверенность в своей абсолютной правоте и непогрешимости. Интересно, а судья хоть понимает, как она лажанулась в деле Устюхина? Или тут так принято? С глаз долой – брехню в архив?