Владимир Гриньков - Помеченный смертью

Теперь предстояло самое главное – убедиться, что вся заложенная ночью информация усвоена и сбоев не будет.

– Вы давно находитесь в пансионате, Кирилл?

– Неделю.

Подумал немного, поправился:

– Восемь дней.

– Что вы делали? Расскажите – день за днем.

И опять недоуменный взмах ресниц – к чему это, ведь сами все знаете.

– Так надо, – мягко сказал Даруев.

Он волновался, и на лбу выступили капли пота.

– Доктор вас сейчас тестировал. Ну, вы знаете, проверка вашего здоровья, и все такое прочее. И теперь, после тестирования – контрольные вопросы. Чтобы убедиться, что все прошло нормально.

Звучало полной абракадаброй, но Кирилл вряд ли мог сейчас дать себе в этом отчет.

– Я понял, – произнес он с готовностью. – Значит, так. В первый день была встреча с руководством. Потом четыре дня писал отчет…

– Где?

– Здесь, в пансионате.

– Вам, кстати, понравилось?

– Что? Отчет писать?

– Нет, я не о том, – засмеялся Даруев. – В пансионате понравилось?

– Да.

– А чем вы еще занимались, кроме написания отчета?

– Бассейн, сауна. Здесь сауна хорошая.

– Да, – подтвердил Даруев и быстро взглянул на доктора. – Сауна великолепная.

Сауны здесь никогда не было.

– Дальше, пожалуйста.

– Два дня я сдавал отчет.

– Кому?

– Руководству. Комиссия – три человека. Терзали меня вопросами. Вот и все. А вчера я отдыхал.

– Да, все верно, – подтвердил Даруев и наконец позволил себе смахнуть пот.

Доктор за его спиной переминался с ноги на ногу. С этой чертовой сауной получилась промашка, и доктор теперь переживал. Даруев понял, в чем дело, сказал негромко ободряющим голосом:

– Ничего страшного.

– Я хотел спросить, – приподнялся в кресле Кирилл. В его глазах угадывалось тревожное ожидание. – Что дальше?

– Ты о чем? – не понял Даруев.

– Что со мной будет?

Он рвался на свой остров и переживал, что его не выпустят.

– Все нормально, – засмеялся Даруев. – Через четыре часа твой самолет. Ты возвращаешься к своим макакам и бананам.

В аэропорт Кирилла Даруев повез лично – на том же самом полумертвом «жигуленке», на котором привез в пансионат восемь дней назад. Кирилл смотрел молодцом и, кажется, даже был весел.

– Чудак-человек! – беззлобно подтрунивал над ним Даруев. – Люди карьеру свою строят, нужные связи заводят в столице, а ты спрятался на своем острове, голову в песок – и ничто тебя не тревожит.

– А мне нравится, – Кирилл нисколько не обиделся и выглядел умиротворенным. – Здесь я не смог бы жить.

Серая лента шоссе стелилась под колеса. Невысокое солнце еще не успело нагреть воздух, и было свежо.

– Посмотри, как прекрасен мир вокруг, – сказал Даруев.

– Там не хуже.

Разговор внезапно оборвался, потому что они одновременно увидели впереди несколько милицейских машин, в беспорядке выстроившихся вдоль обочины. Даруев сбросил скорость. Милиционеров было много. Все они имели озабоченный и хмурый вид. Двое ярко-желтой лентой вымеряли расстояние.

Это было то самое место, милицейский пост. Даруев быстро взглянул на Кирилла. Тот обернул встревоженное лицо:

– Что это?

– Авария, наверное, – пожал плечами Даруев.

– А почему милиции столько понаехало?

– Должно быть, кто-то из больших шишек пострадал.

Даруев прибавил скорость. Через несколько километров они опять увидели что-то подобное – много машин, милиция, хмурые лица.

– Что-то серьезное, – покачал головой Кирилл.

Вчера именно здесь он сбросил в кювет тело убитого им инспектора. Но он этого не знал. Не помнил. Забыл прошлой ночью.

Даруев неожиданно для самого себя разволновался. Руль сжал так, что побелели костяшки пальцев. Но Кирилл этого не заметил, смотрел в задумчивости вперед, на дорогу, и только по прошествии времени, все так же глядя вперед, сказал негромко:

– Мне здесь совсем не нравится.

В аэропорту, в сутолоке, Даруев засуетился, и со стороны казалось, что волнуется, провожая сослуживца.

– Глаза у тебя красные, – обнаружил наконец Кирилл.

– Ночь была такая, знаешь…

Даруев неопределенно махнул рукой и невесело улыбнулся. По телевизору, что в зале ожидания, пошли новости. Звук был приглушен, но внимание Даруева привлекла картинка. Новости начались с демонстрации фотографии министра внешнеэкономических связей Григорьева. Фото было с перекинутой наискось траурной лентой. Он умер. Он был убит. Все получилось!

Даруев рассмеялся. Это был не смех, а почти истерика. Бессонная, полная треволнений ночь давала о себе знать. Даруев все-таки додумался отвернуться от экрана телевизора. Чтобы никто не подумал, что он смеется над этим бедолагой на снимке.

Здесь солнце было ласковое. Океан приветлив. И даже африканцы как-то по-особенному улыбались. Не зная, как еще выразить свою симпатию к ним, счастливый Кирилл подарил им новенький фонарик. Для себя покупал, но не удержался, отдал, потому что был безмерно счастлив.

Катер, урча мотором, постепенно подбирался к острову. Кирилл уже видел светлую полоску пляжа и картинно застывшие пальмы. Он всматривался до рези в глазах, но берег был пустынен.

Один из африканцев, сидя на носу лодки, чинил латаную-перелатаную снасть и напевал тягуче-монотонную песню. Он никогда, наверное, не покидал свой дом надолго и не знал поэтому, какое это счастье – возвращаться домой.

Берег приближался, и пальмы, как казалось, вырастали прямо на глазах. Кирилл оглянулся на моториста – нельзя ли побыстрее, а тот, не поняв, на всякий случай улыбнулся.

По-прежнему никого не было на берегу, и Кирилл вдруг почувствовал, как сжалось его сердце. Чувство радости стало притупляться, словно там, внутри Кирилла, что-то стремительно остывало. Он так разволновался, что, когда катер приблизился к берегу вплотную и сбавил ход, готов был броситься в воду. Моторист показал ему жестами – сейчас подойдем к берегу, надо лишь немного подождать, и эти последние минуты ожидания оказались для Кирилла самыми тяжелыми.

Он не удержался-таки и спрыгнул на песок за мгновение до того, как катер ткнулся в кромку берега. Вещи Кирилла оставались на палубе, но он даже не оглянулся, пошел по раскаленному песку, жар которого он чувствовал даже через подошвы, к едва приметной среди деревьев тропинке. Всматривался вперед и все ждал, что вот-вот зеленые ветви раскинутся и навстречу ему выйдет Анна, но ее все не было и не было, и когда Кирилл понял, что она не выйдет навстречу, бросился по тропинке. Что-то случилось, наверное, – так он понял.

Аккуратные домики станции вынырнули из зелени внезапно. Кирилл, увидев их, остановился, замер, будто лишившись сил, и крикнул:

– Аня!

И собственный негромкий крик сорвал его с места, он рванул ручку двери и увидел – знакомая комната, стол и Анна за тем столом. Она вскинула голову – и больше ни движения, ни звука. Молча смотрели друг на друга, и еще через мгновение Аня только могла сказать: