Владимир Гриньков - Помеченный смертью

Он смотрел вперед так внимательно, будто сейчас вел машину в плотном потоке.

– У нас в багажнике труп, – спокойно повторил Рябов.

Даруев уже все понял.

– Милиционер? – спросил он бесцветным голосом.

– Да.

– Идиот! – завопил Даруев. – Сволочь! Ты в могилу меня сведешь! Что ты наделал!

Распахнул дверцу, вывалился из машины, обогнул ее, но когда оказался перед багажником – понял, что не откроет его, не имеет сил, и никто не сможет его заставить сделать это.

– Иди сюда!

Его трясло, и он не мог с собой совладать. Подошел Рябов, встал рядом.

– Открывай! – крикнул Даруев.

Щелкнул замок багажника. Милиционер лежал в нелепой и неудобной позе. Лампочка в багажнике была слабой, но при ее тусклом свете Даруев увидел, как перекошено лицо милиционера. Отвернулся, не в силах наблюдать страшную картину.

– Как это получилось?

– Он меня обыскал, потом полез в машину. Увидел винтовку…

Он не оправдывался. Просто спокойно объяснял, как все случилось. Даруев раздумывал несколько минут, наконец принял решение:

– В кювет его!

Здесь темно, и до наступления рассвета никто не обнаружит труп. Даруев вдруг вспомнил о втором милиционере, оставшемся на посту.

– Скорее! – крикнул засуетившись. – Возвращаемся!

Рябов поднялся из кювета.

– Тот, второй! – быстро сказал Даруев. – Он поднимет тревогу!

Развернули машину и помчались по ночной дороге.

– Будем убирать? – спросил Рябов.

– Да.

– Он нас не подпустит к себе.

Все так. Милиционер клацнет затвором и прикажет им лечь на землю – до тех самых пор будут лежать, пока к милиционеру не подоспеет подмога.

– А-а, черт! – выругался Даруев.

Слишком плохо все сегодня началось, и он уже чувствовал, что операция сорвалась.

– Остановите!

– Зачем? – не понял Даруев.

– Остановите! Он нас не подпустит.

И когда Рябов выдернул из-под старого плаща винтовку, полковник понял наконец, в чем дело. Он свернул на обочину и остановился. Рябов вышел из машины. Милицейский пост был где-то совсем близко.

– Ты видишь его? – спросил Даруев сдавленным шепотом.

– Да.

Винтовка была снабжена глушителем, и потому выстрел получился совсем негромким, как хлопок. Рябов сел в машину, хлопнул дверцей.

– Едем! – сказал он.

– А милиционер?

– Он мертв.

«Волга» развернулась и помчалась к городу.

Непосредственно министерская работа занимала у Григорьева время до обеда. После обеда он в сопровождении охраны уезжал и уже не появлялся до утра следующего дня. В этот период он тоже занимался делами, но дела эти не совсем имели отношение к его работе в министерстве, а если быть более точным – совсем не имели. Григорьев видел, с какой калейдоскопической быстротой менялись министры: месяц назад сидели на заседании рука об руку, а сегодня смотришь – уже другие лица. Никто не вечен под луной, вот уж что правда, то правда, и Григорьев старательно выстраивал фундамент своей будущей жизни. Той жизни, где он уже не будет министром и где его лишат персональной машины, и охрану придется нанимать за собственные деньги.

Эта работа, составляющая вторую часть бурной жизни министра Григорьева, отнимала у него много, очень много времени. Он встречался с людьми, решал вопросы, пил шампанское на презентациях и каждодневно освобождался от дел ближе к полуночи.

За полчаса до полуночи он и приехал в офис к Бородину. О встрече условились заранее, и Бородин терпеливо ждал, скучающе глядя на экран телевизора. Григорьев, проходя через приемную, по-свойски подмигнул Инге:

– Нам два коньяка, малышка.

Он, похоже, был выпивши, и Инга укоризненно покачала головой, но Григорьев не заметил этого или сделал вид, что не заметил, прошел в кабинет Бородина.

Инга принесла коньяк через минуту. Бородин, хотя и не распоряжался по поводу коньяка, даже бровью не повел, и только когда Инга вышла, бросив быстрый испытующий взгляд на Григорьева, сказал:

– Я тебе последний раз предлагаю, Слава, забери ее от меня.

– А что такое? – притворно озаботился Григорьев.

– Она от рук потихоньку отбивается. У тебя с ней что – серьезно?

– А что ты называешь серьезно? – поддел приятеля Григорьев. – Сплю я с ней, Андрей, но разве это называется «серьезно»? Такое происходит часто и со многими.

– Она знает, что со многими?

– Не маленькая ведь. Наверное, знает.

– Не похоже.

– Почему ты так решил?

– Я же говорил – от рук отбивается. Баба так себя ведет, когда думает, что у нее с мужиком серьезно, что защитит он ее в случае чего.

– Защитит – кто? Я?

– Ну не я же.

Григорьев внимательно посмотрел на приятеля и понял, что тот не шутит.

– Вот стерва, – сказал, подумав. – Этак она еще концерты мне начнет устраивать.

Вспомнил их последние с Ингой встречи. Да, Бородин прав, пожалуй.

– Все, Андрюша, я – пас, – сказал Григорьев. – Сегодня же с ней распрощаюсь. – Вздохнул: – Хотя, если честно, жаль.

– Привык?

– Вроде того. Она податлива. Не испорчена еще в конец, это привлекает. – И опять вздохнул: – Ладно, к делу, Андрей.

Григорьев выпил коньяк и прикрыл глаза. Только сейчас Бородин увидел, каким усталым смотрится министр. А тот заговорил негромко, по-прежнему не открывая глаз:

– Все началось, Андрей. Комплексы пошли. Предоплата была?

– Да.

– С деньгами не тяни, не жди, пока покупатель получит комплексы. Перебрасывай суммы со счета на счет, распыляй деньги, чтоб через две недели уже и концов было не сыскать.

– Не получится.

– Почему?

– Безотзывный аккредитив. Деньгами нельзя распоряжаться, пока покупатель не подпишет акт приемки.

Григорьев раскрыл глаза.

– Это покупатель настоял на аккредитиве?

– Да.

– Вот суки, – беззлобно сказал Григорьев. – Научились нас за жабры брать.

– Ничего страшного. Двухнедельная задержка – только и всего.

– Успеешь потом деньги распылить?

– Да.

– Ну и ладно.

Бородин извлек из шкафа бутылку с коньяком, долил себе и министру.

– Проблем не будет? – спросил даже как-то буднично.

– С чем?

– С таможней.

– Нет, я разговаривал с людьми, оформят быстро.

Григорьев засмеялся:

– Пока я жив – не бойся ничего. Сбросим эти комплексы, поедем отдыхать. Как твои?

– Звонили. Говорят – нравится.

– Королеву видели?

– Нет. Но восторгов – масса.

– Да, Лондон – это что-то, – сказал Григорьев мечтательно. – Ты к своим летишь?

– Да.

– И я следом, наверное. Возьму Ингу…

Вдруг вспомнил, что с Ингой все, и загрустил.

– Не печалься, – засмеялся Бородин. – Еще кого-нибудь найдешь себе.

– Это ты наш союз разрушил! – погрозил пальцем Григорьев с шутливой серьезностью. – Ты между нами встал!

– Какого черта! – продолжал смеяться Бородин. – Мне все до лампочки. Но если ты секретарша, то в рабочее время занимайся делами, а не пребывай в грезах.