Михаил Башкиров - Одиночный десант, или Реликт

С каждым новым движением Андрей усиливал удары, и листья широкого веника ритмично хлюпали, весело чмокали.

Гибкие ветки беспрерывно стегали широкую спину куркуля…

Минут через пять Федор запросил пощады.

Кое-как сполз вниз, бухнулся головой в кадку с холодной водой.

Спина его покрылась темными пятнами и мелко вздрагивала.

– Ну и как? – спросил довольный Андрей.

– Сердчишко уже не то…

Приоткрыли дверь.

Воздух пополз понизу, трогая ноги.

Федор присел на скамейку, низко наклонил голову.

Андрей опустился на корточки.

Оба дышали глубоко и жадно.

– Ничего, – сказал Федор, потирая ладонью широкую грудь. – Погодь, еще отыграюсь.

– А Семен Карпович, наверное, тоже любитель попариться?

– Еще какой! Ему бы – с кваском да травкой. Раз меня чуть до смерти не упарил. Сам навроде – кожа до кости, а внутри – стержень!

– Я у вас тут фотографию видел, где он молодой с орденами. Здорово, выходит, воевал.

– У меня тоже орден есть! – выкрикнул зло Федор и ткнул пальцем в грудь.

Андрей с трудом различил с левой стороны бледную наколку.

– Когда он фашистов долбал, я лес валил… Эх, и времечко было – тьфу!

– А за что вас? – спросил осторожно Андрей.

– Какая тебе разница? Только я свое до сих пор не наверстал.

– Сыновья-то в городе? – быстро спросил Андрей, чтобы сменить тему.

– Как же, начальнички! Только вот погода установится, сразу припрутся на казенной машине – за мясом. Бычок и два борова – это для них. Все лето со старухой упираемся, а они приедут, заберут – и до весны, а там по новой… Зато начальнички, оба! Выучились, едрена вошь…

– И внуки есть?

– Как не быть.

– А та, на стене, с медведем… – Андрей осекся, заметив, как вздрогнул всем телом Федор.

– Ты только при старухе не вздумай, – сказал он шепотом. – Нинка это, дочка старшего… Прошлым летом… таблеток нажралась – и каюк… Вляпалась в ихнего профессора ученого… А у того и жена, и детки… А тут еще папаша ее преподобный икру заметал… Петрушка вышла, вот. А девка была, скажу я тебе, – моя порода, упрямая – жуть, отчаянная, гордая… Каждое лето у нас жила, избу думали ей отдать… И телка, и корову, и хрюшек с приплодом… Она бы управилась с любым хозяйством, поверь… Во девка…

Федор замолчал.

Было слышно, как медленно с потолка срывается каплями вода.

Где-то в ограде глухо гавкнула собака.

– Может, в предбанник вылезем? – предложил Андрей и тронул Федора за горячее плечо.

– Уговорил! Оклемаемся, и по новой!..

Остыв на холодке, вернулись в баню.

Федор плотно прикрыл дверь.

– Ну лезь на полок! Теперича моя очередь веничком поработать.

Черпанул полный ковшик, приготовился.

Андрей вскарабкался наверх по скользким ступеням и блаженно закрыл глаза.

Камни ахнули, шумно зашипели.

Послышался стук ковша о край бочки, и опять загудел пар.

Федор медленно приблизился, легонько потряхивая веником…

Утром Андрей проснулся около девяти, хотя и собирался встать пораньше.

Его разбудил странный грохот.

Открыв глаза, он увидел, как, пошатываясь, пересек комнату Федор и скрылся в спальне.

Надо же в такую рань напиться…

Андрей встал, быстро оделся, поднял с пола ухват и прислонил к стене.

Появилась хозяйка с маленькой кастрюлькой в руках и прошептала, поглядывая на темные портьеры:

– Скрутило старого, ох, скрутило…

– Наверное, простыл?

Хозяйка поставила кастрюльку на стол, достала граненый стакан, покрыла его чистой марлицей и начала цедить отвар какой-то пахучей травы.

Андрей, не зная, что делать, продолжал стоять возле печки.

– Иди, милок, в зимовьюшку, там чай поспел, – не оборачиваясь, сказала хозяйка.

Андрей осторожно открыл дверь и сапоги натянул в сенях.

Это его баня подвела… Видно, храбрился передо мной, дурень старый… Ничего, отлежится… А бабка сразу забегала…

В зимовье Андрей обнаружил на столе только миску сметаны и хлеб.

Даже сахар забыла поставить… Видел бы Федор такое безобразие…

Андрей заглянул туда-сюда и наконец в облупленном шкафчике наткнулся на два окаменелых пряника.

Повертел их в руках и швырнул обратно на перекошенную полку.

Ладно, ограничимся легким завтраком по-деревенски…

Через полчаса, умяв миску сметаны и полкраюхи хлеба, Андрей вышел за ворота.

Еще вчера, подходя к дому, он знал, что надо обязательно закончить обследование березняка.

Но почему-то страшно не хотелось сегодня тащиться на противоположный край деревни и лезть через основательно заросшие конопляником огороды.

К вечеру Федор одыбает, и мы с ним наверстаем… А то с одной сметаны мутить начинает… А еще сестра Семена Карповича… Зажала и соленья, и копчености… Оставила героического землеустроителя без заслуженного сладкого…

Андрей повернулся к воротам и увидел торчащую из щели собачью морду.

Пес настойчиво ждала, когда гость уберется.

– Тебя, наверное, тоже плохо накормили?

Пес в ответ огрызнулся.

– Успокойся, пошутил я, по-шу-тил!

Насвистывая для бодрости, Андрей проходил мимо домов.

Каждая мертвая изба красовалась то резными наличниками, то геометрическими ставнями, то гордыми столбиками крылец.

Иногда Андрей заходил в какой-нибудь стылый двор и подолгу торчал там.

Ему начинало казаться, что все это – лишь декорация, которую выстроили для съемок очередного деревенского фильма.

Только раздавленная кукла да грязные разбросанные тряпки напоминали о людях, которые когда-то жили здесь.

Андрей доплелся до конца деревни.

Обогнув угол крайнего дома, пересек закочкаренный выгон и пошел в березняк.

С этой стороны он был гораздо реже, и над березами высились пастухами лиственницы с порыжелой хвоей на корявых ручищах.

Постоял, как бы привыкая к тишине и прозрачности.

Вдруг заметил еле приметную тропинку, припорошенную снегом, и пошел по ней.

Тропинка метнулась в кусты, выскочила на поляну, окруженную разбросанными березами, и пропала.

Посреди поляны стоял какой-то металлический каркас.

Приглядевшись, Андрей понял: это оградка, и только тогда вспомнил слова Семена Карповича о партизанской могиле.

Подошел поближе.

Все пространство вокруг оградки было покрыто густой травой: снег – и белесые засохшие стебли; снег – и спутанные жесткие листья.

И сам едва заметный холмик внутри оградки тоже был скрыт, и лишь железная ржавая тумбочка выделялась на фоне берез, которые где-то там, в глубине, смыкались туманной завесой.

С трудом размотав толстую проволоку, Андрей дернул на себя перекошенную калитку.

Оградка вздрогнула и заскрежетала.

Андрей навалился на калитку, и она с противным скрипом открылась внутрь.