Сергей Крехно - Кидонианка

Куча людей с плакатами и флагами собралась у входа. Они заполонили часть площадки и почти весь мост, ведущий через пропасть к массивному каменному крыльцу. Солдаты пытались сдерживать их, но вряд ли доспехи спасут, если толпа решит продвинуться вперед.

— Держись меня, — посоветовал Ивар, с трудом перекрикивая демонстрантов. — И следи за всем, что происходит — тебе пригодится опыт таких мероприятий.

— Каких?

— Внутри увидишь.

Отряд встретила большая группа бойцов Паучьего Эшелона. Они обступили экипаж и защитили от толпы. Правда, агрессии в криках людей Розали не заметила: скорее радость и патриотическое рвение.

— Де Карма, я аплодирую стоя! — заявил гросс-адмирал Бьерне и похлопал в ладоши. Он заключил Ивара и Торвальдса в крепкие объятия, словно старых друзей.

— Ну еще бы, — сдавленно ответил кидонианец. — Я ваши жопы спас от раскаленной сковороды.

— О спасении пока рано говорить.

— Что, все так плохо?

— В штабе расскажу.

— Да я и так догадываюсь, что расклад скверный.

— И тем не менее, ты здесь.

— Я пообещал взглянуть на планы.

— Вот за что вас, зеленолицых, галактика любит, — адмирал хлопнул кидонианца по спине и едва не сшиб с ног. — Вы от слов не отказываетесь!

Люди взяли процессию в кольцо. Солдаты с трудом растолкали митингующих, чтобы экипаж смог протиснуться. Криков Розали почти не поняла, только отдельные фразы: «Торвальдс!», «Мы с тобой!», «Свободная Акула!» и все в таком духе.

— Знаешь, сколько потом будет ходить слухов о таинственном незнакомце, помогающем восстанию? — усмехнулся Бьерне.

— Главное, чтобы фотографий не наделали.

— Поддерживаю! — крикнул агент Арман.

— Не волнуйся, обертку-то 35 35 ЭМ-обертка , она же статический щит — электромагнитный щит, который нарушает работу электроники. В зависимости от назначения, может как блокировать работу фотоаппаратов, так и нарушать радиосвязь или портить любую другую технику. Иногда на целой планете. P.S. Статический — от «статическое электричество». Типа научно. мы включили, но если кто-то в толпе умеет рисовать…

Мужчины захохотали как радостные дети.

В холле отряд встретило пышное торжество: тысячи людей в красивых нарядах, столы, заваленные едой, люди-официанты с напитками. Неужели назревающая война — повод напиться и отпраздновать скорую смерть?

Адам сразу шмыгнул к ближайшему официанту и сорвал с подноса два бокала. Один осушил залпом и вернул обратно, а другой оставил в руках, будто ничего не случилось. Гэри поступил так же, только уместил в себя за раз сразу три порции.

— Надеюсь, мы тут не задержимся, — протянула Эсора.

— Не волнуйся, никто тебя не заметит: камеры отключены, фотоаппараты не работают. Просто не выделывайся и все пройдет хорошо.

— Хочешь сказать, в этом зале всем можно доверять?

— Нет, конечно. Я и Торвальдсу не особо доверяю, хотя человек он, наверное, хороший.

— Ох уж эта политика…

Торвальдс оказался для местной публики суперзвездой: каждый встреченный человек норовил пожать руку, шепнуть что-то на ухо или похлопать по спине.

Делегацию доставили до противоположного конца холла, к небольшой трибуне. Ее наспех соорудили из ящиков с военной амуницией. Гросс-адмирал взобрался на постамент и пощелкал пальцами. Жест вызвал писк из-под потолка, будто кто-то сел на летучую мышь. Розали поежилась и закрыла уши, но окружающие отреагировали без драматизма — они не услышали и половины частот этого отвратительного звука.

— Господа, — начал Бьерне и широко ухмыльнулся. Улыбка была похожа на пасть жабы, готовой проглотить мотылька — даже смотреть страшно. — Отвлекитесь от своих важных разговоров и уделите мне пару минут. Нам еще войну воевать.

Люди вокруг закивали и принялись кучковаться возле трибуны.

— Меня зовут Оттон Бьерне, на тот случай, если кто забыл. Заранее прошу прощения за манеры: мне сто девяносто лет, из них сто двадцать я служу в Эшелоне. Речи перед изысканной публикой держать не привык… Если вкратце, то именно я поведу вас в славную битву против земных деспотов… — речь прервали короткие аплодисменты. — До победы или до полного разгрома и трагической гибели… Смотря насколько сплоченно мы будем действовать. Кого не устраивает такой расклад — в том конце зала дверь, — он эффектно указал пальцем в сторону. — Садитесь в свое корыто и уматывайте на хрен с моей планеты.

Несколько человек вздрогнули от неожиданного ругательства, по залу прокатилась волна недовольного шепота.

— Кто останется: вы знаете, что поставлено на карту. Мы, Михъельм, вся Акула, олицетворяем собой все, что противно земному Монарху: свободу воли, желание жить по-своему и не отчитываться перед чужаками. Столетиями наш сектор, как и остальные окраины, служили кормовой базой для монарших лизоблюдов… Они набирали среди нас солдат, чтобы проливать кровь ради своей империи. И с нас же брали за это налоги. Мы производили для них лекарства и еду, чтобы эти сукины дети не сдохли там от голода и болезней. Добывали железо и углерод для их кораблей… Мы строили, — он ударил себя в грудь, — эти корабли. Грызли свои планеты ради алмазов для их ожерелий, забирали песок со своих карьеров для их… их бетона! Украшали своими цветами их дома… Все, что производит Монархия, делаем мы, а не они. Акула, Рассвет, — Оттон указал на кого-то в дальнем углу, — Ночь, — мужчина рядом с Иваром закивал и пару раз прихлопнул ладонями. — Сцеллура, Геката, Фицрой, Патагония, Киприда, Мистраль, Гелиополь, Дубовник, Новый Владивосток — сотни, сотни миров! Все не перечислить… — оглушительные аплодисменты дезориентировали Розу. Она зажала уши, чтобы не оглохнуть.

— А что они для нас сделали? Начинали войны, в которых гибли наши сыны и дочери. Миллионы жизней в обмен на что? На возможность одного ублюдка править еще одной планетой? Чертовы Монархи держат нас за скот, безвольных рабов. Пишут для нас законы, которым сами не следуют. Мы для них — лишь материал, который можно использовать для строительства своего светлого будущего… Здесь и сейчас мы решим, куда ударить Монарха, чтобы он и его земные прихвостни раз и навсегда усвоили: то, что началось кровью, ею и закончится. Когда-то давно наших предков силой заставили стать частью империи. И теперь мы отплатим за это сполна!

Овации, снова овации. Люди закричали, принялись хвалить Оттона и напевать стихи на незнакомом языке. Это длилось несколько минут, пока адмирал жестами не угомонил толпу.

— Я не репетировал эту речь, если что. Ну, разве что подучил космографию…

По залу раскатились смешки.

— Наш враг сломлен и опустошен. Пытается собрать остатки своей армии, чтобы отдать новые преступные приказы. Поэтому удар нанесем сегодня же!