Игорь Шилов - Блуждающий

Оставшись стоять в одиночестве, на одной из плохо освещенных городских дорог, думал о том, что вот я какой молодец, не позволил хулиганам сделать своё гнусное дело и помог человеку, не стать жертвой грабителей. Пускай я пока и не знаю, что с ним, потому что он так и продолжает лежать в арке, возле стены, но я для него сделал всё, что мог. А сейчас придёт полицейский и поможет этому гражданину, даже если у него и со здоровьем не очень, и наверняка меня похвалит, за помощь органам. Тем более я тоже пострадал, пускай и не так сильно, но всё же.

Полицейских пришло сразу трое и каждый из них посчитал своим долгом познакомиться со мной, правда делать они начали это лишь после того, как один из них врезал мне, со всей дури, по башке, пока я весело улыбался ему. Знакомство наше проходило всё там же, на дороге, было оно долгим, бурным и с последствиями для каждой из сторон. У меня, как я позже выяснил, окончательно пришло в негодность пальто и снова выскочила шишка, на голове, правда на этот раз с другой стороны, а у полицейских, да я толком и не запомнил, чего у них там испортилось. Протокол зачитали быстро, а самому мне его полистать, не дали. Помню, что чего то там про выбитые зубы было сказано, а вот сколько, какие и у кого именно, это как то у меня в памяти не отложилось.

В камере, куда свет попадал лишь через небольшое окошко, с металлической решёткой снаружи, ко мне отнеслись настороженно, но недоверие сразу же исчезло после того, как здесь узнали, за что меня сюда упрятали.

— Садись парень, вот сюда — предложил мне один из сидельцев, двинув в мою сторону одну из четырёх табуреток, стоявших вокруг узкого стола и тут же спросил: — Жрать хочешь?

— Хочу — вполне искренне ответил я ему, потому что жрать хочу постоянно.

— Вот возьми — протянул он мне кусок хлеба и обведя взглядом сокамерников, поинтересовался у них: — Вода у кого осталась?

Мне сразу же протянули три железных кружки, с водой. Правда заполнены они были меньше, чем на половину.

— Так значит говоришь с тремя сразу схлестнулся? — спросил меня один из дарителей воды.

— Пришлось. Да я бы их и пальцем не тронул, если бы они первыми не начали — ответил я, тщательно прожёвывая чёрствый хлеб.

— Да ты не тушуйся, говори всё, как есть. Стукача к нам ещё не подсадили — предложил мне быть более откровенным один из тех, кто сидел рядом.

— Дак я и говорю, как есть. Сначала ко мне один подбежал и так вежливо бац, прямо в харю. Ну я с копыт и слетел. И понятное дело башкой прямо об асфальт вмазался.

— Об чего башкой? — переспросил меня кто то из слушателей.

— Об дорогу, об чего же ещё. Я же на дороге стоял. Между прочим, тихо стоял, никого не трогал — уточнился я.

— Ну ну и дальше чего?

— А дальше чего же. Пока встать пытался ещё двое подбежали и давай все вместе об меня ноги вытирать. Кто же такое стерпит?

— Так ты чего, после этого поднялся и на них кинулся?

— Поднялся конечно! Но ни на кого не кидался. Нет, отрицать не стану, по разу каждому дал, они и попадали. И всё. Самое то обидное, они меня избивали, а я ещё и виноват!

— Здесь все такие, ни за что сидим — сказал один из слушателей. — Но ничего не переживай. Если тебя к нам привели, то может ещё всё обойдётся. Тут только те сидят, кого агитировать будут.

— Агитировать? Это значит уговаривать, что ли? — спросил я его.

— Ну да — согласился со мной говоривший.

— На себя наговаривать я не стану — заявил я категорично.

Обед был очень вкусным и абсолютно бесплатным, правда выдали еды не так много, как хотелось бы. Но сильно расстроиться, по этому поводу, не получилось, почти сразу же после него меня вызвали на допрос.

— Бесфамильный, на выход! — выкрикнул охранник, открыв скрипучую дверь.

Я поднялся, взял в руки пальто, посмотрел на него и положил обратно на нары, уж больно вид у него непотребный.

— Тебя, Максим? — спросил мужик, сидевший рядом.

— Угу — ответил я, — меня.

— А чего это у тебя такая фамиль странная? Сирота что ли?

— Вроде того — подтвердил я слова, очень любопытного товарища.

Коридор, по которому меня вели, был тёмный и длинный, с двумя железными воротами-решётками, метров через двадцать друг от друга. Так что время подумать и кое чего вспомнить было.

Когда меня повязали окончательно и привезли в участок, то первым делом обыскали и само собой забрали все деньги и документ, выданный старостой. К этому времени ножа в сапоге у меня уже не было, его я выкинул сразу после того, как с помощью кулака вырубил тех трёх полицейских, которые первыми прибежали. Так что выглядел я, как обычный прохожий, каким и был на самом деле. Документ мой, стражник тюремный, изучил и не обнаружив в нём фамилии, присвоил мне новую. С этой минуты я и числюсь здесь, как Бесфамильный. Смешная конечно фамилия, но тут уж ничего не по пишешь, другой то всё равно нет.

— Проходите Бесфамильный — пригласил меня незнакомый полицейский, одетый в очень красивый зелёный пиджак, с двумя рядами золотистых пуговиц и такими же блестящими штуковинами на плечах, когда мы с конвоиром вошли в кабинет, где проходил мой ночной допрос.

— Я поручик Стариков, из военного ведомства. Ваше дело, какое то время будет у меня находится — представился он и тут же предложил мне обозваться: — А сейчас назовите своё имя и отчество.

— Так в деле же всё написано, гражданин следователь? — разведя руки в стороны, удивился я, такому предложению.

— Что это ещё за гражданин? Господин поручик, а не гражданин и извольте отвечать, когда вас спрашивают! — повысив голос, сказал Стариков.

— Да ладно, не кипишуйте вы так, господин поручик — словно кто то чужой, сказал за меня. — Максим Сергеевич я. Ну а с фамилией, прошу прощения, какую здесь выписали, такая стало быть и есть.

— На счёт вашей фамилии я в курсе. Меня она сейчас не очень волнует. В данный момент я хочу узнать у вас, Максим Сергеевич, знаете ли вы почему вас ко мне привели?

— Ну так, в общих чертах, догадываюсь. Сокамерники про что то такое говорили. Вербовать в батальон смерти будите?

— В батальон смерти? Что это за название ещё такое вы тут придумали? И не вербовать я вас собираюсь, а предлагаю послужить Отечеству, в качестве добровольца и искупить перед государством вину свою, таким образом.

— Да какую вину, начальник! Эти фраера сами нарвались, а вы тут мне дело шьёте! — заорал я.

— Суд разбираться не станет, кто на кого нарвался. Вы покалечили трёх полицейских и этого достаточно, чтобы отправить вас на каторгу, минимум на пять лет. И дела никакого вам я, как вы выразились, не шью, вы сами его себе уже сверстали.

— За что на каторгу, начальник?! Я только мимо проходил и никого не трогал. А вы мне пять лет! Волки позорные! — заорал я, сам не понимая, что со мной происходит и разорвал на груди почти новую рубаху.