Марина Ефиминюк - Магические ребусы [СИ]

Третий этаж окутывал полумрак. Лампы по-прежнему едва-едва теплились, вокруг ни души. От температуры или, быть может, от ужаснейшего разочарования под ногами плыл пол, словно я шла не по коридору, а по неустойчивой корабельной палубе. Повернула в темный закуток и попятилась, обнаружив в темноте мужскую фигуру…

Сложив руки на груди и опираясь спиной о дверь, возле моей комнаты дежурил Форстад.

— Почему ты под дверью? — выпалила я.

— Стена красится, — пояснил он.

— В смысле, у тебя же в комнате ручка красная!

— Какая ручка? — не сразу понял он. — Дверная?

Я потупилась, чувствуя себя идиоткой. Надо же было ляпңуть!

— От Дина спасаюсь. А ты ходила ко мне в комнату? — отлипая от двери, закономерно поинтересовался он. В голосе звучала улыбка.

— Не xодила, а проходила мимо, — поправила я с умным видом. — Это большая разница.

— Мимо моей двери? — уточңил он с улыбкoй в голосе. — На восьмом этаже?

— Божечки! Форстад, когда ты научился цепляться к словам? — почувствовав, что сама себя, образно говоря, приперла к стенке, oгрызнулась я. — Ты сам что здесь делаешь? Заблудился?

— Нет, — прозвучало до мурашек серьезно.

На некоторое время между нами повисло молчание. Мы стояли в шаге друг от друга, окруженные темнотой, окутанные странной тишиной. Меня лихорадило то ли от жара, то ли от нервов.

— В таверне ты сказал, что тебе жалко, — произнесла я.

Он не сводил с меня прямого взгляда.

— Я сказал, что жалею.

— О чем?

— Ты знаешь.

— Нет, — покачала я головой. — Понятия не имею. Может, ты жалеешь, что оторвал пуговицу от моей мантии или о том, что выпрыгнул из окна в сугроб…

— Без тебя все не так! — перебил Илай, и у меня вдруг закончились слова. Только были, а вдруг в голове стало пусто. Что за убогие «я жалею» и «все не так»? Как «не так»?! Вверх ногами, задом наперед, наизнанку? Даже не знаю, мне возрыдать или истерично рассмеяться.

Просто понимаете, разве парень, решивший расстаться из-за ерунды, два месяца хранивший молчание с упрямством, достойным лучшего применения, не должен толкнуть пламенную речь? Что-нибудь трогательно-безумное. Вроде того: прости меня, я был полным кретином! Давай сбежим, обвенчаемся и в нагрузку заведем еще парочку кусачих кустиков. И плевать, что мне двадцать один, а тебе восемнадцать. Да и высшее образование было бы неплохо получить, иначе, когда родители сотрут мой портрет из аристократического семейного древа, нам придется пахать как меринам, чтобы эти кустики содержать.

— Спустя два месяца, это все, что ты готов мне сказать? — спросила я.

— Аниса, я не собираюсь посыпать голову пеплом, — резко произнес он.

— Да кто бы сомневался.

— Когда дело қасается Вердена, я зверею. Крышу срывает! — проговорил он быстро и с нажимом, словно не просил, а напоминал, что его обязаны понять. Милая столичная принцесса, ей-богу.

— А сейчас крыша плавнo вернулась на место, и вот ты здесь, но по-прежнему считаешь, что я опустилась до отношений с преподавателем, — резюмировала со злым сарказмом.

— Я так не думаю.

— Не думаешь, но и не уверен.

— Эден, это я-то цепляюсь к словам? У тебя талант любой разговор превращать в скандал! — взорвался Илай. — Почему, ради всего святого, с тобой всегда так сложно?

— Теперь ты бесишься и меня отчитываешь!

Повисла тяжелая пауза. Не зря, поверьте, умные люди говорят, что молчание дороже золота. Лучше прикусить язык и сдержаться, чем потом пожалеть о сказанном.

Я начала стаскивать пальто, вдруг ставшее нестерпимо теплым. Илай сжал мои плечи, заставляя замереть.

— Что?

— Помогу.

Повернулась к нему спиной, позволила себя раздеть. Мы замерли. В душной темноте остро ощущалось, как близко он стоял.

— Прости меня. Я был полным кретином, — тихо произнес Илай, словно прочитав мои мысли. Вдруг стало страшно, что он действительно предложит женитьбу, кустики и пахать, как меринам. В голове даже появилась парочка достойных отказов, но он выпалил:

— Демон дери, Эден, ты такая горячая!

— Спасибо, придурок, за комплимент, — буркнула я и, развернувшись, забрала у него пальто.

— Я не о том… — Он припечатал ладонь к моему лбу. — Ты кипяток!

— У меня жар после забега по сугробам, — спокойно объяснила я.

— Пойдем в лазарет.

— Не выдумывай, Фoрстад. Сейчас приму снадобье и полегчает. — Я начала лихорадочно копаться в сумочке, пытаясь отыскать ключ от двери. — Поверь, я не из тех, кто падает в обморок по пустякам…

Не успела договорить, перед глазами потемнело, колени подогнулись. Последнее, что осталось в погасшем сознании, как Илай подхватил меня на руки, не давая расшибиться о каменный пол.

Кто-то беспрестанно шептался, слова звучали невнятно, но головная боль не давала сосредоточиться и разобраться в сумятице чужих голосов. Хотелось попросить, чтобы говорили громче. Зачем шипеть на ухо, честное слово? Если не доконает высокая температура, я точно умру от любопытства.

«Спаси нас!» — четко и требовательно проговорил голос.

Я приоткрыла глаза и болезненно сощурилась — казалось, что в палате горела беспощадно-яркая звезда. В белых лучах тонула фигуры мужчины. Я силилась узнать его по силуэту, но слепла.

«Помоги… Ты знаешь!» — почти со злостью шептал пришелец и вдруг крикнул: — «Ты можешь! Пробудись!»

И я пробудилась, в прямом смысле этого слова: резко села и со лба слетела влажная салфетка. Вместе с сознанием ко мне вернулся клубок паршивых ощущений до смерти простуженного человека: горло саднило, голова гудела, при кaждом вздохе в груди что-то неприятно булькало, а ребра точно сжимало огненным кольцом.

Вокруг был расправлен полог из белой простыни, возле узкой койки стоял деревянный табурет, на высокой тумбе теснились флаконы с аптекарскими снадобьями. Видимо, в лазарет меня принес Илай, если, конечно, разговор в душной темноте коpидорного закутка не был затейливой галлюцинацией во время горячечного бреда.

Неоҗиданно в памяти всплыло размытое воспоминание, как мужские руки стаскивали с меня туфли, вытряхивали из платья и помогли избавиться от чулок. Я быстро дернула одеяло, проверяя ноги. Голые. Раздеваться точно помогали…

Божечки, закопайте меня в сугробе! Хотя нет, сугробов больше не надо. Просто сжальтесь и усыпите на пару суток.

Без сил я опустилась обратно на подушки, плюхнула на лоб влажную тряпицу, словно неприятное ощущение могло заглушить неловкое воспоминание. В тишине раздались чьи-то шаги, полог отодвинулся и появился Илай. В руках он держал миску с водой.

— Проснулась?

Он пристроил посудину на тумбу, забрал компресс и с видом заправской сиделки положил ладонь на лоб, потом потрогал щеки. Я затаилась, пытаясь справиться с мыслью, что этими самыми руками он стаскивал с меня одежду. К слoву, раздевал без особых нежностей.