Андрей Смирнов - Бог Непокорных

Дейри прикоснулась пальцами к метлам — по очереди, словно гладила своих цепных псов. Потом она взяла тряпку и тщательно протерла черенки от пыли.

Справа от стойки с метлами находилась ниша, в глубине которой была низенькая дверь; Дейри открыла дверь своим ключом и вошла в небольшое помещение, служившее ей заклинательной комнатой. Полки справа и слева забиты различными ингридиентами и предметами для чародейства; книги, некоторые из которых были запрещены даже в Ильсильваре (не говоря уже о прочих странах); узор на полу с засохшими пятнами крови — каждое новолуние Дейри приносила тут в жертву силам тьмы черных куриц, черных кроликов и два раза — щенят, которым не повезло уродиться черными. Дейри не слишком любила прибираться, но пускать в эту комнату служанку значило разрушать всю атмосферу таинственности и зловещести, которую она тут так долго создавала, и пришлось баронессе принести ведро с водой и собственными руками оттирать с пола кровь, а заодно и остатки ритуального узора. Когда она мыла пол, плетеная корзина в углу комнаты несколько раз шевельнулась, затем оттуда донеслись невнятные звуки. Отложив тряпку, Дейри подняла плетеную крышку и поморщилась от запаха мертвой плоти. В корзине находилась голова Ника Далкуна, разбойника, год назад схваченного бароном эс-Шейн на своих землях. Тогда Дейри уговорила отца отдать приговоренного к смерти ей и долго отпиливала ему голову, вся перемазалась в крови, устала, но выполнила то, что хотела. Убийство человека принесло ей странное ощущение: как будто бы она переступила через некую невидимую грань и очутилась в мире, в котором никогда не бывала прежде. Все осталось таким же, как раньше, но стало чуточку другим… Ее эти перемены не пугали, более того — преимущественно ради этого ощущения все и затевалось, ритуальные процедуры с телом убитого были вторичны. Котя подсказал ей, как можно поступить с головой: она вырезала мертвецу глаза и воткнула иголку в язык; рот мертвого Ника она смазала пеплом от свитка со сгоревшим заклятьем. Было еще несколько процедур, в конце которых голова задергалась и стала произносить звуки; но, похоже, в чем-то Дейри ошиблась, потому что ничего осмысленного мертвый Ник ей так и не сообщил. Вместо ответа он бессвязно мычал и таращился на нее пустыми глазницами. Дейри наложила на голову бальзамирующее заклятье, но оно подействовало не до конца: мягкие ткани головы продолжали разлагаться, но медленнее. Котя хихикал и говорил, что от головы воняет дерьмом, которое при жизни заменяло разбойнику мозг.

Дейри закрыла корзину и критически оглядела свои «церемониальные покои» размером десять на десять футов. Пока пол высыхал, она решила написать письмо Керстену эс-Финлу, сыну барона Зайрена, владевшего землями неподалеку от эс-Шейнов — таким же скромным кусочком земли с несколькими деревушками, полями, куском леса и небольшим замком в центре всей этой роскоши. Когда-то с Керстеном они дружили и даже несколько раз танцевали на балу; одно время Дейри планировала лишишься девственности с этим юношей в какой-нибудь романтической обстановке: например, в новолуние, на залитом кровью алтаре, в круге из черных свеч… увы, Керстен не оценил ее затей, нажаловался отцу и отношения между баронствами охладели. Но все же вторжение захватчиков — общая угроза, и Дейри решила, что стоит на время забыть об их местных и, в общем-то, маловажных, дрязгах. Она взяла чистый лист, обмакнула кисть в чернильницу и написала:

«Керстену эс-Финлу, сыну Зайрена эс-Финла, барона Йонвельского Дорогой Керстен! Поскольку у вас нет Шепчущих камней (как часто ваша принципиальность идет вам во вред, ты не находишь?), хочу сообщить, что не далее как сегодня через туннель Ареншо прошли северяне — те самые, что разрушили Браш — и карлы не сумели остановить их. Поскольку их слишком много, отец не видит смысла вступать с ними в сражение; наверное, также стоит поступить и вам… хотя если вы героически погибнете, то наверняка попадете на небо, что, возможно, кажется тебе лично более привлекательным. В любом случае, у вас есть время принять решение.

В отличии от кое-кого, я умею ставить общие интересы выше личных обид.

Дейри эс-Шейн, дочь Тарока эс-Шейна, барона Ранкедского.»

Закончив писать, она спустилась вниз, во двор замка и добралась до голубятни. Пожевывая дурман-траву, на лестнице сидел старый птичник Этхоль.

— Мне нужен черный голубь, — величественно сообщила ему баронесса.

Не вставая, Этхоль искоса посмотрел на благородную девицу. Он видел четыре поколения эс-Шейнов на своем веку и был уже слишком стар, чтобы скакать по щелчку какой-то девчонки, которая еще совсем недавно писалась в пеленки и носилась по двору вместе с детьми слуг и стражников, распугивая куриц и поросят.

— Где я возьму черного? — Этхоль пожал плечами. — Ты их уже всех позабирала. Бери белого.

В Речном Королевстве его бы высекли плетьми, а то и повесили бы за столь непочтительное обращение к благородной даме, но здесь, в далеком баронстве на северо-западе Ильсильвара, его слова прозвучали естественно и даже обыденно.

— Могущественные силы, постижению которых посвящена моя жизнь, желают черных голубей и оскорбятся, если я предложу им белых… — Гордо сообщила Дейри, но тут же сбилась на менее пафосный тон. — Что, совсем черных нет? Ну давай тогда хотя бы серого…

Кряхтя, Этхоль поднялся, зашел в голубятню и вскоре вернулся, неся серого голубка, которого и вручил госпоже. Пока Дейри несла птицу в свою комнату, та пару раз едва не вырвалась, и уже в комнате Дейри замерла, сообразив, что не может отпустить голубя для того, чтобы подготовить письмо к отправке — сделай она это, ловить его потом придется по всему помещению. И посадить птичку некуда. Ну разве что в корзину к мертвой голове. Дейри сделала шаг в сторону церемониальных покоев, но затем подумала, что птице близость шевелящейся и издающей звуки мертвой головы может нанести тяжелую душевную травму, и остановилась.

— Куда мне его посадить, чтобы не улетел, пока привязываю письмо? — Обратилась она к Коте.

— Смотри!.. — Котя запрыгнул на стол и взмахнул лапками. — Делай такое заклятье.

Дейри ощутила, как меняется ее восприятие, как ее Тэннак, откликаясь на воздействие демоненка, становится чувствительнее к тонкому миру. Убедившись, что она хорошо видит то, что он хотел показать, Котя начал творить простое заклятье, проговаривая его ключевые элементы вслух на одном из демонических диалектов. Дейри почувствовала, как будто ее внимание и волю что-то захватывает… впрочем, Котя тут же развеял чары, не доведя их до конца.

Дейри заглянула в глаза голубю и, прежде чем применить магию, зловещим тоном изрекла: