Андрей Смирнов - Бог Непокорных

Он подошел тихо, и она не обернулась — продолжала стоять, разглядывая небо и облака, плывущие от подножья Города Слив к краю горизонта. Он понял вдруг, что она каким-то образом знает о его присутствии, и влюбленное настроение рассеялось, волшебство исчезло. В былые времена она бы обернулась к нему и одарила бы улыбкой, но сейчас просто ждала, когда он подойдет. Возможно, она также, как и Кадан, хотела растянуть эти секунды, согретые лучами былой любви и столь далекие от настоящего?.. Однако, сама попытка удержать то, что давно ушло, разрушила призрак былого успешнее, чем что бы то ни было. Теперь все не так. То, что прошло, никогда уже не повторится.

Кадан встал рядом с ней и оперся на перила. Солнце уже поднялось — не смотря на позднюю осень, здесь, на втором небе, оно восходило раньше и заходило позже, чем в мире людей. Выдохнув облачко пара, Кадан смотрел, как пар, клубясь, тает в морозном воздухе. Жара и холод в раю ощущались иначе, чем на земле — белое платье Цидейны было легким, а плечи обнажены: обитатели Аннемо и Фойдана чувствовали холод, но не мерзли; также и в жару они не испытывали никаких неудобств. Рай, даже самый низший из существующих, не предназначен для страданий.

— Я думаю о времени, — негромко произнесла Цидейна. — Оно все меняет. То, что когда-то было важнее всего, становится ненужным, а то, чего ты не знал и в чем не нуждался, в какой-то момент занимает основную часть твоей жизни, и ты уже не можешь помыслить, как без него обходиться… и все равно, когда-нибудь наступит время, когда «новое» тоже уйдет. Ничто не вечно. Это вызывает грусть.

Ее слова удивили Кадана — прежде Цидейна не была склонна к таким рассуждениям.

Впрочем, они давно не виделись, и кто знает, как прошедшие годы и умиротворенная атмосфера Фойдана повлияли на нее? На земле за это время она успела бы прожить двадцать жизней, двадцать раз состариться и умереть — что ж удивительного в том, что образ ее мысли за это время переменился и она стала задумываться о вещах, ранее ей совершенно чуждых? Однако, у ее отвлеченных рассуждений могла быть и другая, личная причина…

— У вас с Дифларом все хорошо? — Задав вопрос, Кадан тут же пожалел о нем: слишком уж натянуто и бесцветно прозвучали его слова.

— Более чем. — Улыбнувшись, ответила Цидейна, впервые с начала разговора посмотрев на своего бывшего возлюбленного. Но радости в ее глазах и тоне ее голоса не прозвучало — разве что легкая насмешка.

— Ты никогда по-настоящему не любила его, — сказал Кадан. — Ты стала его женой в отместку мне.

— Может быть, когда-то все было именно так. — Она снова отвернулась. — Но ты ведь знаешь не хуже меня, что мы любим то, во что вкладываем свою душу. То, чему мы отдаем свое время, силы, внимание, чувства, обретает для нас ценность уже только потому, что мы все это отдали. К Дифлару я никогда не испытывала той безумной страсти, что когда-то была у нас с тобой, но сейчас я не представляю своей жизни без него. Я слишком много ему отдала, он часть меня, а ты — уже давно нет.

Кадан долго молчал глядя на плывущие к горизонту облака. Поняв, что происходит, он подумал, что должен разгневаться, но гнева в душе не возникло — скорее, пришло облегчение.

— Ты переигрываешь, Рималь. — Наконец произнес он. — Не пойму только, в чем дело: ты поленилась вжиться в роль Цидейны или специально ведешь себя так, чтобы я тебя узнал?

— Она могла бы сказать все тоже самое, — ответило бесполое существо в личине Цидейны Нибравельт. — Ведь это правда.

— Это правда, — согласился Кадан. — Но она бы этого никогда не сказала. Даже если бы прошла еще тысяча лет, она бы не смогла этого понять.

— Она это прекрасно понимает, мой друг, и действует именно так.

— Она так действует, — снова кивнул Кадан, одновременно соглашаясь и возражая. — Но она не понимает. Ее мир иной, не столь… осознанный как твой или мой. И никогда таким не станет.

— Я бы не стала зарекаться, — губы Безликой разошлись в тонкой улыбке.

— Зачем ты пришла? — Спросил Кадан.

Рималь помолчала, прежде чем ответить. Улыбка сошла с ее губ.

— Время. — Сказала она, словно возвращаясь к началу их беседы. — Оно все меняет. Как ты думаешь, сколько осталось этому миру?

— Понятия не имею. — Кадан пожал плечами. — Что мешает ему, постоянно изменяясь, существовать вечно?

— Все, что имеет начало, имеет и конец. — Сказала бессмертная маска. — Мир некогда был сотворен, значит когда-нибудь он будет разрушен.

— Я вовсе не уверен, что происходящее с отдельными вещами можно экстраполировать на всю вселенную, — парировал Кадан. — Да, каждая отдельная вещь появляется и исчезает, но разве мы наблюдали появление и исчезновение множества вселенных? Мы знаем лишь одну, и у нее нет причин умирать… Для чего ты пришла?

— Узнать, сделал ли ты то, о чем тебя просили. Что говорят у вас? Каковы настроения бессмертных нижних небес и каковы планы Старших Богов?.. в той мере, в которой они вам известны.

— Трангелабун и Эйрин эс-Янхарт были на девятом небе, на приеме в Алмазном Дворце.

Там было объявлено о воскрешении Лицемера. Обитателей небес призвали к осторожности. Позже я узнал о воскрешении Отравителя. В Преисподней назревает война между теми, кого он сумел переманить на свою сторону и теми, кто отверг его предложение о союзе. После этого я говорил со старым Янхартом: он сообщил, что Князья Света знают об Отравителе, но решение о его судьбе еще не принято — многое зависит от того, как он себя поведет. Перед концом Войны Остывших Светил между ним и прочими Последовавшими произошла ссора из-за того, что сделалась известной причина падения Темного Светила — вполне возможно, что теперь он захочет присоединиться к договору между Светом и Тьмой и возлечь на Дне, вместе с другими своими родичами. Правда, нарастающая междуусобица в верхних и средних слоях Преисподней, скорее, свидетельствует о том, что к примирению он вовсе не стремится; но пока Старшие решили выждать и посмотреть, как будут развиваться события дальше. Даже если он вновь вступил в союз с Лицемером, тем проще будет обнаружить Отца Лжи в его окружении. Лицемера Князья Света хотели бы найти и уничтожить как можно скорее, но пока он никак не проявляет себя; неизвестно, что он затевает и как собирается действовать — или уже действует. Здесь, на небесах, весть о его воскрешении вызывает определенное беспокойство, но не более того: да, он может украсть чужое лицо и напакостить по мелочам, но он не способен в одиночку изменить существующий порядок вещей.

— Он уже не одинок, — сказала Безликая. — Прорицательница говорит, что их уже пятеро. Пятеро вернулись.

Кадан несколько секунд молчал, переваривая новость.

— Не может быть. Мы бы знали.