Василий Криптонов - Потерявшие судьбу

Арека исподлобья посмотрела на Безымянных Раз и Два. Искала на их лицах затаенную обиду, злобу, хотя бы печаль. Она бы расстроилась, заговори с ней господин в подобном тоне. Но лишь покорность и предвкушение светятся в глазах людей.

— Идем. — Атсама поднялась с места. — У вас сегодня много работы.

Арека вышла вслед за герцогиней, борясь с искушением оглянуться — две пары глаз сверлили ей спину.

В коридорах уже загорелись свечи. Арека так и не смогла понять, зажигают их слуги, или фитили вспыхивают, повинуясь огненной воле вампиров.

Атсама остановилась у дверей своих покоев.

— Присоединишься?

Арека посмотрела на нее, на ухмыляющихся безымянных фаворитов и отступила.

— Подумай, — пожала плечами герцогиня. — Я ведь буду рядом. Не беспокойся насчет господина, вампиры не столь щепетильны в мелочах, как люди.

Арека, уже готовая ответить отказом, замерла с приоткрытым ртом.

— Сообразила? — кивнула Атсама. — Рано или поздно, но — обязательно. Поэтому и предлагаю. Будешь знать, что предстоит.

Насмешки в ее словах не было, лишь желание помочь, от которого Ареке стало плохо, голова закружилась.

— Благодарю, нет, — прошептала она, раздавленная новым знанием об отношениях вампира и фаворита.

— Как угодно. — Атсама толкнула двери и вошла в темную комнату. Безымянные шагнули следом.

— Спокойной ночи! — донеслось оттуда, и двери захлопнулись.

Чуть не бегом Арека вернулась в библиотеку, съежилась в кресле, спрятав пылающие щеки в ладонях.

— Не хочу так, — прошептала в темноту, обращаясь к слабо светящемуся прямоугольнику окна.

Арека затыкала уши пальцами, до последнего пытаясь укрыться от жуткого знания, что так вдруг, запросто обрушилось на нее. Несмотря на толстые стены, на то, что библиотека находится у другого края круглого домика, она затыкала уши.

Почему же раньше такая мысль не вызывала страха? Да и мысли-то не было! Просто когда господин касался ее, все тело трепетало и тянулось навстречу. А теперь воспоминание об Эрлоте превратилось в кошмар. Что-то черное, чуждое, с вечной снисходительной улыбкой на тонких бледных губах.

Ответ отыскался легко: яд господина слабеет, вот уже который день Арека не ощущает, как его клыки пронзают кожу, не чувствует этого головокружительного падения вверх и вниз одновременно. Она становится человеком. Маленькой Арекой, трясущейся от страха, стоя на коленях перед телами отца, матери, бабушки.

«А ты расцветешь дивным цветом, — слышится голос того, кто принес в Сатвир смерть. — Оставь ее мне, Атсама».

Кулаки девушки сжались до хруста. Как могло истаять такое воспоминание? Что же это за память, если отбрасывает самое главное? Почему она называет лучшей подругой ту, что убила ее родителей?

— Не хочу так, — прошипела Арека сквозь зубы. — Не хочу!

Отняла кулаки от лица, и ушей тотчас достигла музыка. Тихая нежная мелодия лилась в окно вместе с серебряным светом луны.

«Приходи, когда будет свирель», — вспомнила Арека. Но как она пойдет туда теперь, ощущая себя такой грязной? Можно ли выйти на свет, тая в сердце столько тьмы?

«Выходи ко мне, — звала музыка. — Тьма вокруг тебя, но не внутри. А ты лишь выйди ко мне, и пусть лунный свет омоет тебя, а мелодия осушит кожу, ведь в сердце твоем живет кусочек музыки. Ты слышишь, как он рвется навстречу?»

Арека слышала. Сердце билось все быстрее, и она, не выдержав, соскочила с кресла. Утопая по щиколотку в мягком ковре, подбежала к окну, отворила. Музыка и теплый удушливый воздух ударили в лицо. Арека обернулась к двери, где оставались туфли — словно в другой жизни. Слишком далеко, слишком долго. И вот, будто вновь вернулось детство, она бесшумно взобралась на подоконник и спрыгнула на ту сторону.

Шаг за шагом, стена дома медленно ползет по левую руку. Музыка все громче — яркая, сияющая, переливается невероятными цветами, как на сгоревшей картине. Еще замедлив шаг, Арека, наконец, видит людей, окруживших невидимого музыканта. Их не больше двух десятков, но многие смотрят из окон бараков. Эти первыми замечают ее, освещенную луной и мелодией. Что-то тревожное прокатывается по толпе. Люди оборачиваются, отступают…

«Пожалуйста, останьтесь!» — мысленно умоляет Арека. Глаза наполняются слезами, бестолково сжимаются и разжимаются пальцы.

Люди слышат. На мужских лицах, поросших щетиной, на женских, на детских, Арека видит сочувствие. Как будто мелодия вывернула ей душу наизнанку, вывалила ее перед всеми этими людьми, не оставив ни одной потаенной мысли. Впервые со смерти Акры Арека не боится показать себя настоящую, признать свою слабость. Вот лица искажаются от набежавших слез, и Арека закрывает глаза. Глубоко дышит, позволяя мелодии проникнуть в грудь, разбежаться по телу, заполнить каждую венку.

Мальчик продолжает играть. Каждый раз, когда он прерывается на миг, сердце Ареки замирает. Нет, не сейчас, музыку нельзя оборвать вот так! Но мальчик быстро вдыхает воздух, и волшебные звуки пронизывают ночь.

Середина уступает место финалу. Все веселые нотки, переплетясь, обретают грозное звучание. Не в силах вдохнуть, Арека внемлет истории, что рассказывает свирель. Страшной истории о том, как весь мир, затопленный кровью, озарил солнечный свет.

Умолкла свирель. Молча расходятся люди. Дождавшись, пока двор опустеет, Арека подошла к скамье. Мальчик сидит — понурившийся, усталый, вертит в руке свирель. Увидев Ареку, он поднимает голову и улыбается.

— Спасибо, — сказала Арека и села рядом. Чуть ближе, чем в прошлый раз — теперь она могла на такое отважиться.

— Я знал, что ты придешь, и для тебя играл, — произнес мальчик.

Арека потупила взгляд, не зная, что ответить на такое заявление.

— А мне показалось утром, что ты меня презираешь…

— Так и было утром.

Непреклонная честность ответа неприятно царапнула сердце.

— А что изменилось?

Мальчик с улыбкой осматривал свирель, поглаживая ее пальцами.

— Ты показала мне себя, и я тебя увидел. Я не слепой и никогда им не был. Я не менял дар видеть на бессмертье, как сделала моя сестра.

Речь мальчика звучала не так, как днем — ритмично, монотонно, и Арека тряхнула головой, отгоняя пелену сонного морока, наведенного ее звучанием.

— Твоя сестра — вампир?

Мальчик наклонил голову в знак согласия.

— Я видел все. И вместе мы могли дождаться восхода. Но она не верила моим словам. Клялась, что спасет меня… Но я-то видел, впереди — огонь.

Последнее слово он произнес резко, бросив пронзительный взгляд на Ареку. Горящие дома в Сатвире проскользнули в памяти, не оставив следа. Вместо них задержался объятый пламенем портрет принцессы Ирабиль.

— Бывают люди — как тучи на небе, — продолжал Мальчик. — Их ветер несет, хмурые, черные. Но в просветах сияют люди, как звезды, они лишь и могут сиять.