Василий Криптонов - Потерявшие судьбу

— В один день.

— Что же?

— Она спасла нас в один и тот же день.

— Вот как? — улыбнулся Мальчик. Высвободив руку, он достал из-за пазухи свирель. — Расскажешь, как она спасла тебя? А я буду тихо играть твою мелодию, чтобы легче текли слова. А когда ты закончишь, мелодия станет другой. Мы вместе выдумаем ее, если хочешь.

— Хочу, — выдохнула Арека, когда первые тихие нотки сплелись с ночными шорохами. — Ты только играй, не останавливайся, хорошо?

Дневной переход, молчаливый и безрадостный, вымотал остатки отряда совершенно. Зато впереди появились горы. Увидев их с вершины холма, Сиера остановилась и долго смотрела, как темнеют знакомые громады в лучах заходящего солнца. Смотрела и улыбалась, запрещая себе думать, что дома больше нет, что горы теперь — пустая порода.

— Ты будто горишь.

Она вздрогнула.

Сардат шел впереди и теперь смотрел на нее снизу вверх. Солнце светило на девушку сзади, ветерок играл волосами, наполняя их ярко-красным огнем. Лицо же тонуло во мраке.

— Пошли. — Сардат протянул руку.

Сиера коснулась ее пальцами, позволила повести себя вниз. Через несколько минут подняв голову, гор она не увидела. Все закрыли кроны высоких деревьев.

Стали на ночлег возле ручья — того же самого, выписывающего немыслимые кульбиты. Умываясь, Сиера заметила:

— Холодный еще.

— В смысле? — поинтересовался Сардат.

— Ручей течет с гор, из источника, что в моей деревне. Вода ледяная — зубы ломит. Потом нагревается, конечно. А тут — холодная. Недалеко мы, значит.

Улыбка Сиеры ушла в пустоту, и она поспешила отвернуться. Ну да, Сардат-то понимает, что она сейчас старательно прячет воспоминания. Он не из тех, кто привык отворачиваться от беды.

— Знаю, — вздохнула Сиера, все еще сидя на корточках и позволяя струям ласкать руки. — И все равно — там мой дом. И ручей начинается оттуда. Это — святой источник, и он не иссяк.

Сардат сел рядом, посмотрел на нее. В глазах заклубилась недобрая тьма, которую он старательно подавлял.

— Хочешь зайти в деревню? Я так понял, не совсем по пути…

Сиера задумалась. Вспомнила — впервые без содроганий — как вместе с бароном смотрела с вершины скалы на мертвую долину. Валяющиеся трупы…

«Я предал их тела огню», — долетел с Той Стороны тихий голос Модора.

Закрыв глаза, Сиера кивнула.

— Да. Думаю, да. Я бы хотела побывать там, прежде чем… все закончится.

— Эй! — Сардат толкнул ее в плечо, и глаза потемнели еще больше. — Ничего не закончится, ясно? Мы что-нибудь придумаем. Так, как там, — он махнул рукой назад, туда, где отгремела страшная битва, — не будет. Аммит в этом деле соображает, он вообще хотел сам все решить, так что нечего мне тут сопли размазывать, лады?

— Извини, — легко согласилась Сиера. — Не буду размазывать. А в деревню все равно хочу зайти. Прежде чем Аммит начнет все решать.

Посмотрела ему в глаза, улыбнулась. На этот раз Сардат ответил. Но каких трудов стоила ему эта улыбка?

Первые тревожные намеки Сиера получила уже через несколько минут, когда к ней вальяжной походкой приблизился Рэнт и предложил «сходить на охоту». Сардат, оказавшийся неподалеку, услышал и, прежде чем девушка успела ответить, сказал:

— А может, со мной сходишь?

Рэнт растерянно замигал, явно не ожидая такого.

— Или с Милашкой? Ты подойди, спроси — она, думаю, не против с тобой прогуляться подальше, только копье возьмет поувесистей.

— Командир! — Рэнт поднял руки к груди, будто собираясь в порыве искренности разодрать одежду. — Да я…

— Ушел, — процедил сквозь зубы Сардат. — Быстро.

Рэнт исчез. Сиера, в которой всколыхнулась родовая гордость, заставила себя молчать, хоть и многое рвалось наружу. Уж в чем в чем, а в отношении Рэнта она за себя постоять могла, и помощь ей не требовалась.

Вовремя задумалась — почему же за целые сутки Сардат Рэнту слова не сказал? Быстро поняла, как дорого ему обошлось это молчание. Сейчас же будто нить протянулась от него к баронету. И Рэнт не решался дергать поводок.

Хуже всего — думала Сиера — что во всем этом как-то замешана она сама.

Несмотря на то, что вокруг валялось много веток, Сардат срубил дерево. Пилы, разумеется, не нашлось, и он продолжал кромсать его на щепы топором. Люди, смеясь, подходили, набирали дров и складывали костры — всего два теперь — а Сиера, глядя то на ожесточенное лицо Сардата, то на превращаемую им в кашу древесину, понимала, что видит он отнюдь не дерево, и не щепки алыми брызгами разлетаются по сторонам. «Бревно с ушами», — вспомнилась фраза, брошенная Глардотом на тракте. Сиера поежилась и нашла взглядом Рэнта. Тот как раз вышел из лесу, держа в одной руке за уши нескольких зайцев. Посмотрел и обошел по широкой дуге Сардата. Слава Солнцу и Реке — понимает хоть что-то!

Когда разжигали костер, к Аммиту подошел, хромая, Варт.

— Скоро уж, — заметил ставший теперь еще более печальным и молчаливым командир партизан. — Как там будем-то? План бы какой придумать.

— Тебя порежем малек, чтоб кровь текла, да кинем охране, — вмешался Сардат, нахохлившийся рядом. — Пока они жрать будут — все сделаем. Нормальный план? Вполне как тебе нравится.

— Оно, может, и хорошо бы, — невозмутимо отозвался Варт. — Да только будь вампиры такими тупыми, мы б уже во дворце в Кармаигсе пьяные валялись. По уму б чего придумать…

— Ты меня сейчас тупым назвал? — ни с того ни с сего поднялся Сардат, сжав кулаки.

Варт попятился, но тут подал голос Аммит:

— Нет плана. Смотреть будем, как там и чего. Одно скажу: бойня будет. И другое: делать надо днем. И еще: я по-прежнему не понимаю, чем там можете помочь вы все.

Услышав такое, Сардат отвернулся, а Варт вдруг насупился:

— Там все-таки главный наш. Не сидеть же, сложа руки.

— Это да, — покачал головой, глядя на зародившийся огонь, Аммит. — Знаешь, как мамаша дочери дает картофелину и ножик тупой — на, мол, помогай, раз рвешься. А дите потом дивится: как так — только дочистила, а обед на столе уже?

Варт понурился, а Сардат, сорвавшись с места, исчез где-то в сгустившихся сумерках. Аммит посмотрел на Сиеру, и в его глазах она увидела — впервые, кажется, — боль. Новые и новые нити натягивались кругом, и Сиера путалась в них, как в паутине.

За ужином к вампирам, сидящим особняком, приблизилась Милашка. Сиера заметила, что разговор у людей задался только когда она ушла. Тяжко ей, должно быть, сносить такое, но по лицу не скажешь. Все та же злобная насмешливость, да то и дело прорывающаяся невеселая, но открытая улыбка.

— Вечер добрый, господа кровососы, — поздоровалась она, присаживаясь с миской рядом. — Вот, интересно, как живете. Какие разговоры ведете — дай, думаю, послушаю. О том, может, у кого кровь вкуснее, да откуда пить лучше? Без шуток, правда интересно. Как в партизаны ушла — тоже долго прислушивалась, какие речи ведутся…