Василий Криптонов - Потерявшие судьбу

Эрлот молчал, глядя на Атсаму. Та хранила на лице безучастное выражение. С улицы донесся особо громкий взвизг. Указав пальцем на дверь, Атсама вскинула брови:

— Ринтер — лорд?

— Я опрометчиво обещал лордство тому, кто достанет принцессу.

Атсама подалась вперед.

— Давай-ка с начала. Ринтер же присматривал за Ливирро. Погоди… Ирабиль объявилась на севере?

Эрлот кивнул. Атсама нахмурилась, зашевелила губами, будто что-то высчитывала. Потом вновь откинулась назад:

— Несчастное дитя… И что же дала ей Река?

— Кастилоса, — зевнул Эрлот. — Увы, ничего больше.

— И чем все закончилось?

Эрлот усмехнулся, изучая взглядом каменный пол.

— Расскажу как-нибудь в другой раз, еще будет подходящий случай. Как ты смотришь на то, чтобы провести охоту? Несколько жертв, чтобы было интереснее…

Атсама с видимым трудом отвлеклась от мыслей о принцессе Ирабиль и бывшем герцоге Кастилосе.

— Охота? — Пальцы пробарабанили по кожаному подлокотнику. — А почему бы и нет?

Неровное черное пятно на камнях так и не сумели отмыть. Портрет будто въелся навсегда в стену, и пусть изображения уже не разглядеть, от него все равно веет чем-то невыносимым.

Арека, держа канделябр с тремя горящими свечами, впервые за прошедшие годы стояла в этой комнате. В голове кружится одна и та же фраза: «Бывают люди, как звезды. Они лишь и могут сиять». Фраза наложилась на другое воспоминание. Похожая на куклу девчонка в пышном платье внимательно смотрит себе на ладошку, где, как цветок, распускается синее пламя.

Ни одного слова, произнесенного в крепости, Арека не могла считать своим. Поэтому, когда не хватало мыслей, а доверить воздуху нельзя, она беззвучно шевелила губами, вперившись взглядом в черноту на стене.

«Ненавижу тебя все равно. Хотя бы за то, что нет больше ненависти».

— Тебе все не дает покоя принцесса? — Эрлот ступил в комнату, бесшумно, как всегда. — В странствиях своих я встретил ее.

Арека взглянула господину в глаза. Свет свечей превращал его лицо в белесую маску.

— Поверь, милая, нам больше нечего ненавидеть.

— Она мертва? — До чего же спокойно звучат слова. До чего легко слушается тело.

— Можешь в этом не сомневаться, — улыбнулся Эрлот, и его холодный палец погладил щеку Ареки. Она прикрыла глаза, чуть подняв подбородок. Губы приоткрылись, уступая вздоху.

— Принцесса Ирабиль более чем мертва. — Шепот над самым ухом.

— Тогда зачем говорить о ней? — еще тише откликнулась Арека.

Укус. Исчезла крепость. Арека сидит на скамейке, глядя в небо. Там, высоко, будто созвездия, стоят двое: Арека и Эрлот, соединившиеся в поцелуе крови. Здесь, на скамье, настоящая Арека засмеялась. За один миг она трижды обманула господина: притворилась, что осталась прежней, подсунула вместо себя пустышку и, самое главное, убедила, что верит в его ложь. Все три раза Эрлот поверил.

Красное солнце заблудилось в переплетенных ветвях. Пятеро мужчин и четыре женщины молчат, переминаясь с ноги на ногу на краю полянки неподалеку от Кармаигса. Вампиры так далеко, лес так близко. Кажется, только шагни…

— Да уймись ты, никуда они без команды не денутся! — Олтис плюнул на землю и растер слюну носком сапога. — А даже если сбегут — что с того? В этом ведь суть.

— Поди найди их потом, — проворчал Ринтер, косясь в сторону людей.

Олтис перевел взгляд на Каммата, который с напускным безразличием прислушивался к спору. Заметив внимание лорда, дернул плечами, отошел в сторону. Серый плащ с откинутым капюшоном делал его похожим на бродягу.

— Слушай, Каммат, — не выдержал Олтис, — я уже не могу смотреть на твою голову. Отчего бы тебе не помолодеть, как все делают? Ну или хотя бы зайди ко мне как-нибудь за расческой.

— Не вижу смысла прятать седин, — отозвался Каммат, и рука его пробежалась по волосам. — Я жил немало как человек и гораздо больше — как вампир. И что, мне стыдиться этого?

Голос герцогини, выступившей из-за широкого ствола сосны, заставил вздрогнуть всех троих. Впрочем, не «вздрогнуть», а резко повернуться. Чтобы напугать вампира, остановившего сердце, внезапного появления мало.

— Он полагает, что седина делает его мудрее, — сказала Атсама. — Жаль только, что покупаются на эту байку лишь люди.

Ринтер захихикал, но быстро прекратил. В отличие от других лордов, Атсама не считала нужным скрывать своего к нему отношения. Ринтер с тоской покосился на широкую тропу, ведущую к полянке. Пусто. Король задерживается. И зачем было так рано приходить? — обругал себя Ринтер.

— По-твоему, я рисуюсь перед людьми? — Каммат удостоил герцогиню высокомерным взглядом.

— А что, это секрет? — удивилась та. — Ну, я про твои… Как ты это называешь? «Душеспасительные беседы»?

Каммат замер с открытым ртом. Олтис и Ринтер переводили взгляды с него на герцогиню и обратно.

— Что? — засмеялась Атсама. — Никто не слышал? Ну так позвольте, я расскажу.

— Что ты несешь? — невпопад ляпнул Каммат, но внимания на него никто не обратил.

Атсама, заложив руки за спину, принялась расхаживать по полянке.

— Да будет вам известно, — говорила она, — что лорд Каммат — величайший мыслитель. Жаль только, что мысли его не интересуют никого из вампиров. Впрочем, к чести седовласого мудреца стоит заметить, что вампиров вообще мало что интересует, помимо крови. Итак, что же он делает в своем имении?

Остановилась, окинула взглядом лица. Ринтера и Олтиса — заинтересованные, Каммата — яростное.

— Раз в неделю-другую господин Каммат собирает людей во дворе. У него есть специально подготовленные скамейки, простые, из неструганных досок. Сам же мудрец восседает на шикарном кресле, покрытом выделанной кожей…

— Атсама! — фальшиво улыбаясь, перебил Каммат. — К чему все это?

— Сейчас расскажу, спасибо за наводящий вопрос. Итак, устроившись в кресле, господин Каммат несколько минут сидит молча с закрытыми глазами и вздыхает. Говорят, в эти минуты у него бьется сердце. Он позволяет себе ровно три вздоха. Проверенное число. Если больше — люди начинают зевать, меньше — не успевают проникнуться благоговением.

— Прекрати пороть чушь, — прорычал Каммат.

— О, нет, пусть продолжает! — Из легкого облачка тумана посреди поляны появился король Эрлот. — Пока ждем последнюю жертву, можно и поболтать, не так ли?

Атсама поклонилась, отметив, что остальные лорды последовали ее примеру, и продолжила рассказ:

— Господин Каммат обычно начинает с того, что указывает концом посоха — ах, я не упомянула посох? — на кого-нибудь из людей и спрашивает, плохо ли тому живется. Поначалу люди смущались, но потом привыкли, и теперь смело заявляют: «Да, господин, плохо нам живется. Вот раньше — хорошо было!»