Василий Криптонов - Потерявшие судьбу

Пустили лошадей в галоп. Дорога окончательно потерялась, высокие стебли доставали до сапог. Лошадь Ливирро вырвалась вперед, но Кастилос не собирался состязаться. Ветер весело свистел в ушах, солнце припекало, а сердце билось часто и сильно.

Ливирро осадил коня посреди мертвой деревни. Ни травинки, только пепел и прах. В одном из домов Кастилос разглядел обугленные скелеты.

— Иногда я прихожу сюда, стою и задаю себе вопросы. Зачем? Почему? Что? Кастилос… Эти три года я не жил, я рвался на части, чтобы хоть что-то уберечь, и не знал, зачем. Просто не мог иначе. И вот, приходишь ты, и отвечаешь на все мои вопросы. Ты, ребенок по сравнению со мной!

Кастилос тихо засмеялся и ответил:

— Дети видят жизнь такой, какая она есть, без всякого самообмана. Дети говорят правду. И дети однажды перевернут этот поганый мир, вытрясут из него всю дрянь и поставят на место. Решайся, друг. Ты ведь не веришь, что сможешь вечно скитаться со своим народом, прячась от Эрлота? Он подомнет под себя все, он не остановится. Остановить его — наша забота. Твоя и моя, потому что только мы по-настоящему знаем, ради чего вести войну.

Спешившись, Ливирро подошел к дому, ладонь легла на черные доски.

— За всех я отвечать не могу.

— Ты за себя ответь, остальные меня не интересуют.

Ливирро рассмеялся.

— Нет, ну вы послушайте только! Король собирает армию.

— Почти, — без тени усмешки сказал Кастилос. — Только я — не король. Король придет с Востока и сядет на трон рядом с королевой.

Вытащив кресла в сад, они до утра сидели, глядя на постепенно сереющее небо. Эмарис достал из погреба бутылку вина и разделил ее с Левмиром. Бокалов не брали, бутылка переходила от одного к другому. Когда она опустела наполовину, Левмир сказал:

— Когда-то давно люди могли считаться друзьями только после того, как разделят воду из одного сосуда.

— Чего? — покосился на него Эмарис.

— Первое, что сказал мне Кастилос, приехав в Сатвир… Скажи, неужели все было необходимо?

Эмарис молча смотрел на бледнеющие звезды. Не дождавшись ответа, Левмир продолжал:

— До меня только сейчас дошло, что убийца моих родителей, Ареки — это ты. Ты отдал приказ, тогда как Эрлот — всего лишь пес на цепи. Пес, которому ты сказал: «Фас!»

Эмарис передал бутылку Левмиру, и тот принял ее.

— Арека жива.

Левмир закашлялся, поперхнувшись вином.

— Ну, или была жива, когда я уходил. Эрлот взял ее фавориткой. Меня можно во многом упрекнуть, как короля, но только не в слепоте. О своих лордах я знал все, позволяя им думать, что тайны остаются тайнами. Тогда, кстати, я впервые услышал твое имя. Тобой бредила эта девчонка. Она постоянно упоминала «эту дурацкую куклу, которая увела его». Ирабиль пропала в ночь суда. Я сопоставил одно с другим и… Кастилосу сказал, что не хочу огласки, потому ничего не предпринимаю. Отчасти так оно и было, Эрлот не упустил бы возможность взять заложницу. Но на самом деле я просто решил дать ей шанс.

— На что? — Левмир вернул бутылку.

— На счастье, — отозвался Эмарис. — Вот так вот просто и глупо. Потому что не видеть того, что с ней творится, мог только слепой. А теперь взгляни мне в глаза, мальчик, и скажи, что предпочел бы никогда ее не видеть, жить в Сатвире с родителями и, может, даже жениться на Ареке.

Глядя в глаза Эмарису, побледневший Левмир мотнул головой. Эмарис улыбнулся и допил вино. Бутылка разбилась о забор.

— Я не буду извиняться за то, что убивал людей. Не раскаюсь, что сделал сиротой какого-то мальчишку. Но и за то, что ты сумел поднять голову над кучей навоза, я благодарности не жду. Хочешь мстить? Назови время и место. Не хочешь — закрой рот и радуйся жизни. Так решают проблемы вампиры. Привыкай.

Эмарис встал, глядя на алую полосу, набухающую над забором.

— Идем, — сказал он. — Тебе предстоит сегодня услышать еще много неприятного.

Он двинулся к калитке, не слушая вопросов Левмира.

Они шли как смертные, пропуская ранние экипажи. Левмир содрогался, представляя встречу с Айри. Выдержит ли сердце? А еще он не мог добиться от Эмариса ответа на вопрос, почему тот называет эту встречу «прощанием».

— Это тебе объяснит князь.

Портрет Айри жег сердце через карман. Портрет И оставался у Эмариса, Левмир не решался попросить его обратно. Придется рисовать еще один. Лицо девочки тринадцати лет…

Остались позади элитные кварталы. Прямая дорога ведет ко дворцу. Несколько конных разъездов попались навстречу, путники провожали их взглядами. Всадники в кольчугах и шлемах распространяли запах крови.

— Что-то мы пропустили, — сказал Эмарис и взмахнул рукой перед следующими тремя рыцарями.

Остановились. Ехавший во главе сразу спешился и снял шлем. Левмир узнал ординарца князя, того самого, что пришел на помощь в храме Реки. Ординарец кивнул, не посчитав нужным кланяться, и Левмир ответил таким же движением.

— Если хотите видеть князя — он на площади казней.

— А княжна? — вырвалось у Левмира.

— Во дворце ее нет.

— Она с князем?

— Во дворце ее нет. Князь на площади. Больше сказать ничего не могу.

Рыцарь запрыгнул на лошадь, и троица унеслась вдаль.

— Знаешь, где это? — повернулся Левмир к Эмарису.

— Бывал пару раз. Давай-ка бегом, не нравится мне эта суета.

Побежали в обратную сторону, остановив сердца. Так быстро, что люди не могли их разглядеть и удивлялись сильным порывам ветра.

Подступы к площади казней затопила пестрая река людей. Мужчины и женщины, многие с детьми, тянули головы, подпрыгивали, то и дело разражаясь восторженными воплями. Эмарис пошел первым, расшвыривая людей в стороны. Изредка кто-то пытался возмутиться, но одного взгляда хватало, чтобы заставить смельчака побледнеть.

Левмир шел следом, а за ним волны смыкались. Кровью пахло все сильнее. Сердце удалось запустить с большим трудом.

Эмарис уперся в спину рыцаря, одного из сотни, перегородивших дорогу. Это об их утесы билась взбудораженная людская река.

Рыцарь обернулся и вполголоса сказал:

— Еще один.

— Еще один! Еще один! — с восторженным смехом подхватили люди.

Рыцарь посмотрел на Эмариса, на Левмира и посторонился. Должно быть, видел сражение с Бинвиром. Левмир шагнул в образовавшуюся брешь вслед за Эмарисом.

Посреди площади мрачным когтем возвышается виселица. Человек в черном плаще, с вываленным на бок языком, покачивается в петле. На плече у него — ворона, пытается выклевать левый глаз. На месте правого — безобразная дыра.

Перед помостом на коленях стоят десятки людей, облаченных в плащи. Их руки связаны за спинами, глаза либо смотрят в землю, либо таращатся на князя с обагренной по самую рукоять саблей. Князь медленно подходит к очередному адепту Алой Реки. Позади не меньше десятка обезглавленных трупов.