Артем Луниш - Близнецы

— Каждую ночь? — равнодушно удивился Артем, — как же он на кладбище с такими кошмарами работает?

— Это не кошмар. Для него, во всяком случае. Хороший даже сон. Счастливый.

Помолчали.

— Каждую ночь счастливый сон, — подумав, сказал Артем, — неплохо.

Танатос улыбнулся и единственный сохранившийся пластырь отвалился от грязной щеки.

— Теперь жди заражения.

Мальчик пожал плечами.

Артем ткнул окурок в сырой песок и за мгновение до того, как тусклый огонек исчез, увидел гладкий край старой, потемневшей доски. Порывшись в карманах, он чиркнул зажигалкой и обнаружил в углу пещеры деревянную табличку. А табличкой эту сглаженную временем доску можно было назвать потому, что когда-то маркером на ней были выведены аккуратные печатные буквы.

Здесь покоится Бертранд. Он был смелый и красивый и погиб молодым, — гласила надпись.

Артем хмыкнул и показал табличку детям.

— Кто такой этот Бертранд и не в его могиле ли мы сейчас сидим? — с деланным спокойствием спросила Гипнос.

Артем покачал головой и аккуратно положил табличку на прежнее место. Песок под ней был чуть более рыхлым. Или казался таковым.

— Нет, — сказал Танатос, — по-моему, Бертранд — это собака. Его просто похоронили в этой пещере.

— Ааа, — с облегчением сказала Гипнос, — хорошая эпитафия. Я бы тоже хотела такую.

— Можешь вполне рассчитывать, — сказал Артем, — во всяком случае, шанс погибнуть молодыми для нас очень велик. Что делать будем?

— Уходить, — уверенно ответил Танатос.

— Куда?

— Куда-нибудь. Я думаю, они скоро район оцепят. Надо успеть проскочить.

— Они ведь и будут рассчитывать, что мы попытаемся уйти. Именно для этого и оцепят. А прочесывать, может, и не будут. Лучше ночь здесь переждать, — Гипнос передернула плечами, — А то вылезем — и пиф-паф, ой-ой-ой.

— А так прямо здесь — пиф-паф, ой-ой-ой, — передразнил Танатос, — даже не пиф-паф. Швырнут сюда одну гранату и даже пикнуть не успеем.

Артем закурил новую сигарету, потер слипающиеся глаза.

— Можно проверить. Это мы можем проверить.

— Как?

— Покажи мне мою смерть. Как тому старику в больнице.

— Аа, — Танатос подумал немного и просиял, — можно. Готов?

— Подожди ты, — напуганный его поспешностью, отодвинулся Артем, — это, между прочим, серьезное потрясение.

— А, ну да, — легкомысленно согласился Танатос.

Помолчали немного. Артем курил.

— Сколько ждать-то? — не выдержал мальчик.

Артем затушил окурок. Сказал себе: «Сейчас я узнаю, как я умру», но ничего такого не почувствовал. Любопытство, да и то довольно вялое.

— Давай.

Танатос щелкнул пальцами.

И Артем провалился в окутанную золотистой дымкой полудрему. Растекался где-то над головой молочный свет, и что-то мерно, приглушенно стучало.

Дымка постепенно рассеивалась, и Артем обнаружил себя в вагоне метро. Неслась за серыми стеклами изредка нарушаемая вспышками фонарей темнота, покачивался вагон.

Напротив сидел смуглый некрасивый юноша, уткнувшийся в электронную книгу, толстая женщина в очках, похожая на его школьную учительницу по математике, дальше — старик в облезлом пальто, парочка ярко одетых подростков.

Артем попытался оглядеть себя. Увидел колени, обтянутые серыми брюками, руки, лежащие на коленях — не старые и не молодые.

Что-то черное, угловатое подрагивало на самом краю зрения и Артем резко обернулся. Это покачивалась на плече у девушки в черном большая хозяйственная сумка. Артем отвернулся.

И тут белая, белейшая вспышка затопила его глаза и звук, будто хлыст, ударил по ушам. Обжигающее сияние, яростный свет корчился перед ним, быстрая боль вдруг пронзила грудь — и он снова оказался в темной пещере, как раз под аккомпанемент далекой автоматной очереди.

— Ну как? — спросила Гипнос.

Артем отдышался, огляделся и только потом отвечал, — сложно сказать. Результатов эксперимент не дал. Здесь я не умру, и при прорыве не умру тоже. Я умру в метро и, кажется, нескоро.

— Здорово, — улыбнулась Гипнос.

— А что ты видел? — с живым любопытством спросил Танатос.

Артем пожал плечами, — вагон метро. Я еду куда-то, напротив сидят другие люди. И вдруг вспышка — будто извержение вулкана.

— Может, это поезд столкнулся со встречным, — предположил Танатос.

— А может, шахид взорвался. Или это вообще просто сердечный приступ.

Невидимая в темноте Гипнос покачала головой.

— Толку гадать, — продолжал Артем, — главное, что пока мы в безопасности.

— Значит, идем.

— Значит, остаемся.

Одновременно сказали Танатос и Гипнос.

— Надо идти, — сказал Артем, — а то здесь мы просто замерзнем.

Перепачканные и сторожко озирающиеся, они выползли из пещерки в ночь. Рябила темная вода, и танцевали в воде крохотные звезды, а из-за огромного снежно-белого облака, одиноко громоздившегося в темном небе, выглядывал округлый бок далекой луны.

Заваленный мусором и буреломом подтопленный берег широкой реки был пуст. За их спинами северным сиянием разворачивались огни большого города.

Они постояли немного, глядя на воду.

— Гляди-ка, лодка, — вдруг сказал Танатос.

— И правда.

— А здорово бы нам, — протянула Гипнос, — переправиться.

— Нет, — медленно сказал Артем, — нам бы здорово забрать лодку и не переправляться.

Покачивалась на воде округлая черная плюшка надувной лодки, неподвижный силуэт человека в плаще и шляпе, с тоненькой удочкой в руках, вдруг пошевелился.

Вспыхнул и исчез крохотный желтый огонек. Красной точкой разгорелась сигарета.

— Надо его позвать, — сказала Гипнос.

— На фиг мы ему нужны? — спросил Танатос.

Артем пожал плечами.

— Ээй, на лодке, — не в полную силу, еще боясь нарушить тишину, крикнул он, — греби сюда, дело есть.

Рыбак заозирался, отложил удочку.

— Сюда-сюда, — крикнул Артем и ему вторили дети.

Плеснули весла, лодка развернулась и быстро поплыла в противоположную сторону.

— Кричите вы, — прошипел Артем, — вас не страшно.

— По-мо-ги-те! — хором крикнули близнецы.

Лодка удвоила скорость.

— По-мо-ги… — с азартом продолжили дети.

— Да хватит уже, — махнул рукой Артем, — только внимание привлекаем.

Они поглядели вслед быстро исчезающей в темноте лодке.

— Скотина, — сказала Гипнос.

Артем пожал плечами, — все честно. Мы хотели его обмануть, он не дался. Пошли.

Вдоль-по берегу — перелезая через валы бурелома, взбираясь на мусорные кучи, проваливаясь в заполненные холодной водой ямы — они брели прочь от сияющего инопланетными, холодными цветами города. Голубое, бледно-зеленое, розовое свечение вздымалось за их спинами, а впереди была темнота, звезды, да выделяющийся сплошной чернотой силуэт сгоревшего трамвая, венчающий мусорный холм.