Артем Луниш - Близнецы

Приглядевшись, он увидел еще одну палатку — выше по склону, прямо над ними. Застежка-молния у нее была украшена парой сосновых шишечек.

Они остановились на границе этого маленького беспорядочного лагеря. Рыжебородый бледный юноша побрел куда-то в сплетенье черных сырых ветвей, остальные остались с ними.

— Ребят, вы, вообще, кто? — спросил Артем, — ролевики, что ли?

Все дружно рассмеялись.

— Можно и так сказать, — белозубо улыбаясь, ответил арбалетчик. На белых щеках его проступил румянец, борода растрепалась на торчащие в разные стороны клочки и казалась фальшивой. На вид ему сейчас было лет 18-ть, если не меньше.

— Мы — эльфы. Не дурачки с деревянными мечами, а именно такие, какими их когда-то выдумали.

— У вас не мечи, а луки. Какая разница? — спросил осмелевший Артем. В глазах у него было темно от усталости.

— Разница в содержании, — ответил юноша, — мы ведем себя, как вели бы себя эльфы в современном мире. А не устраиваем кукольные представления, подражая героям чужих сказок. Чем, кстати, эти самые хрестоматийные эльфы ни за что не стали бы заниматься.

— Чушь какая-то, — с отвращением сказала девушка и стянула с золотых волос капюшон, — мы из Фронта Освобождения Земли. Первая партизанская армия. А elf — это просто аббревиатура. Earth Liberation Front.

— Мы — весна, — сказал сзади тихий голос и Артем, обернувшись, увидел того, кто все это время конвоировал их сзади и чью стрелу он представлял в своей спине при мысли о побеге. Мальчик лет четырнадцати, в великоватой ему ветровке, с луком за плечами и пустыми черными глазами.

— Голова от вас разболелась, — пожаловалась Гипнос.

Рыжебородый юноша вернулся.

— Ну, чего с ними? — спросила девушка.

— Пусть пока отдохнут. Вани нет.

— Спит? — уважительно спросил арбалетчик.

— Спит, — согласился рыжий, — за мной, — кивнул он Артему.

«Как это он одновременно спит и его нет?», — тяжело думал Артем, покорно шагая за своим провожатым. Дети и золотоволосая партизанка шли следом.

— Заходите, — указал на задернутый зеленой тканью вход в шалаш рыжий.

— А можно нам в тот? — указал Артем на крытый полиэтиленом.

— Нет, — сухо и, кажется, сердито, ответил рыжий.

Не споря, Артем полез внутрь. В шалаше оказалось неожиданно просторно, сухо и относительно тепло. Поверх покрывавшего землю брезента было брошено несколько шерстяных одеял. Проникавшие в редкие щели полосы рассеянного света прорежали сумрак. Следом залезли дети и затянутая в черное и зеленое лучница.

— Отдыхайте, — сказала она, усаживаясь по-турецки, — я буду вас охранять.

— От чего? — спросил Артем.

— От самонадеянности и глупых идей, — сухо улыбнулась потрескавшимися губами девушка, — отдыхайте.

Кроме лука у нее, оказывается, был еще и травматический пистолет.

Артем расправил одеяло, улегся. По бокам пристроились близнецы.

Фыркнув, девушка набросила на них остальные одеяла. Очень быстро Артем заснул.

С серого неба, шурша по земле, сочилась морось. Маленький лагерь, спрятанный в хоженом-перехоженом пригородном лесу, замер в дремоте. Медленно тухла под дождиком жаровня.

К вечеру, когда на подсиненном небе зажглись первые звезды, лагерь ожил. Ходили туда-сюда бледные длинноволосые юноши и девушки в суперсовременных ветровках (неброских, греющих в холод и прохлаждающих в жару) и с мощными спортивными луками за спинами. На небольших костерках грелись котелки и закопченные чайники. Сидя у огня, напевали негроко, под редкий, звонкий перебор мандолины, давешний рыжий конвоир и молоденькая веснушчатая девушка — его сестра:

Артем проснулся под негромкий разговор детей и золотоволосой охранницы. Сам не зная зачем, он продолжил лежать с закрытыми глазами, слушая их.

— Так что с нами будет? — спрашивала Гипнос.

— Не знаю. Не мне решать.

— А кому?

— Ване. Это наш командир.

Долгая пауза. Шуршит по стенам шалаша морось.

— А что он может решить? В смысле, какие варианты?

— Может быть, вы все останетесь с нами. Может, ваш дядя остаться не сможет.

— Мы не можем остаться, — сказала Гипнос.

— Других вариантов нет.

— Если мы останемся, сюда нагрянут штурмовые отряды. Всю вашу «партизанскую армию» с вертолетов перестреляют, — запальчиво сказал Танатос, — это вам не грибников отстреливать.

— И кто вы такие? Чтобы ради вас ОМОН поднимать? — скучающим голосом спросила девушка.

— Сначала скажи, кто вы такие.

— Экологи, — лучница вздохнула, — были — экологи. А сейчас уж и не знаю.

Вот с чего все началось, — позднее думала Аня. Именно с той осенней ночи. Все, кажется, шло как обычно, но на каком-то незаметном перекрестке она — они — сделали что-то другое. Не то, что должны были. Вздор, потому что они ничего и никому не были должны. Не то, что полагалось? Может быть. Какая-то мелочь: их улыбки в тот самый момент… Или, может, то, как Аня прислушивалась к чужой, невесть откуда взявшейся мысли: «А может, и черт с ним? Пусть горит?»

А верней всего, то, что все они, вся группа — Аня готова была поклясться в этом — *видели* спящего в горящем бульдозере рабочего. Видели и молчали. Все молчали.

А ведь все начиналось как обычно (если, конечно, так можно сказать про акцию, ведь каждая акция — это праздник, это маленькая победа в непрерывно проигрываемой войне).

На старой девятке, купленной ими вскладчину, они отправились на Енотову дачу. Все, как положено — два ящика пива, водка, мясо для шашлыков. А под выпивкой-закуской лежали связки стальных штырей, два травматических пистолета и — арбалет. Тогда Сергей впервые предложил использовать спортивные луки и арбалеты. Мол, бесшумно, экологически чисто, законом не ограничено. Взяли на пробу.

Из темноты в свет фар выпрыгивали сплетенья голых ветвей, черные тонкие стволы, вздыбленные кусты, ухабистая дорога.

Аня тряслась на заднем сидень, зажатая меж широкоплечим Енотом и рыжим Яном. Енот, настроенный меланхолически, тихонько напевал: «Этих дней не смолкнет сла-а-ва, нет, не смолкнет ника-а-гда, партизанские отря-а-ды занимали го-а-арада». Это он так себя подбадривал.

— Заткнись ты, — сказал Ян, — на нервы действуешь.

— Тревожно что-то, — вздохнул Енот и Аню от этого вздоха совсем сплющило.

— Тебе-то чего тревожиться? — усмехнулся Сергей, — тебя, если что, папа отмажет. Это мы…

— Фигня, — сказала веснушчатая Яна, сестра рыжего Яна, — статья 167-я. До пяти лет. Вот максимум, что нам грозит.

Яна училась на юриста.

— Утешила, — хмыкнул Сергей.

— При чем здесь срок? — вздохнул Енот, — ментов я не боюсь и тюрьмы не боюсь. А только перестреляют нас чоповцы когда-нибудь. Или отп*здят до инвалидности. И никакая полиция им не понадобится.