Прекрасный Старый Мир

— Память, история, традиции. Рим существует более чем наполовину с мыта от италийских Полисов. Это и накладывает определённые атавистические черты, никуда не денешься, — философски пожал Добродум.

— Сие я знаю, — отмахнулся от “по-учебнику” ответа Лешего. — Но у Рима масса достоинств и иных направлений, более чем памятных.

— Например? — отложил книжонку Добродум и, потянувшись, присел.

— Да то же право, — логично ответил я.

— Ну, тут с вами не поспоришь, — ответствовал Леший. — Так что есть два момента. Первый из которых: Рим, безусловно, ежели не родоначальник права вообще, то влияние на него оказал немалое, более половины законов полисов, а главное, основа их — римская. Вот только как вы это осуществите? Как вы введёте право в этакий “лик Полиса”, всем заметный и очевидный?

— Например, аудиториумы юристов, — ответствовал я. — Встречающихся и… а ведь да, — прервал сам себя я.

— Да, вижу, поняли. Положим, соберется масса крючкотворов в аудиториуме. А решать-то им что? Законы Полисов не сказать, чтобы совершенны, но отточены годами применения, всеми принимаемы. Новинки, цивилизацией несомые, в них, сообразно традициям, отражаются. Так и выходит, что сему сборищу крючкотворов и делать-то нечего будет, только друг дружку колотить, да из пустого в порожнее переливать.

— Ну не всё настолько просто, — в пику злокозненному Лешему ответствовал я.

— Не настолько, да, многие законы и принципы, возможно, стоило бы пересмотреть. Вот только, Ормонд Володимирович, в Риме-то какого лешего? На такое даже Полисы италийские не все пойдут, чтоб законы им извне навязываемы были, в пику надуманному решение примут.

— И выходит, что с тем же правом, консилиум какой сотворить можно, вот только на ”всепризнанное наследие” он не потянет. Тут и вправду только и остаётся, гладиаторы да пиры, — поразмыслив, выдал я.

— Именно так, люди — не самые разумные существа, на внешнее и яркое зело падкие, — подытожил Леший.

И уткнулся в книженцию свою. Я же продолжил практики эфирные, так как мясорубкой на арене заинтересован не был. Служитель принес ужин, причём в грецком стиле - пресный хлеб, козий сыр, козлятина, зелень, ну и вино с водой. Как сие интерпретировать, я не знал, но увидев, как с аппетитом угощение пожирает Леший, понял, что вкусы Добродума здесь знали, а подбор провизии — дань уважения.

Так и досидели до сумерек, а на выходе из Колизея встретил нас тип, годами преклонный, со свитой обильной. Раскланявшись с Добродумом, сей тип пригласил его с утра на “трапезу”.

В мобиле, довольный, как поглумившийся над десятком невиновных, Леший озвучил:

— Удачно сложилось, Ормонд Володимирович, подчас до седмицы ожидать приходится. Впрочем, — задумчиво отметил он в никуда, — тема не праздная. В нумере побеседуем, — завершил он свой монолог, уткнувшись в книжонку.

Сопровождающий нас толстячок также присутствовал, но плотностью перегара напоминал уже не “освежитель воздуха”. Плотность паров была такова, что при сноровке данного типа можно было использовать как микроклиматический агрегат.

Однако ж, не шатался, не кемарил, а сидел всё так же, с видом Императора ближайшей помойки. На брошенное Добродумом, что в сопровождающем мы более не нуждаемся, важно кивнул, да и скрылся во тьме с мобилем.

А в номере, предварительно совершив некое, мне незнакомое эфирное надругательство над невинной округой, Леший поманил меня перстом и вполголоса выдал:

— Пир займёт сутки. Возможно — двое,— озвучил он. — Мои дела я решу сам, а вот вашими будут несколько встреч, — несколько ошарашил меня он.

— То есть, я с вами не еду, — не сказать, чтобы с обидой, констатировал я.

Как-то меня “кухня высшего римского света”, блевальные порошки и прочая аутентичная атрибутика не впечатляла. Так что, а ну оно его к лешему, ехидно подумал я, но был обломан.

— Отчего же, едете. Конвивиум (римский званый обед) посетите, увертюру, обед, а вот после покинете нас. Потребность у вас случится, — хмыкнул он.

— Ну, случится и случится, — не стал терниться я. — А далее?

— А далее направитесь вы, поймав самокат наёмный, благо, пир будет в усадьбе городской, да и поедете в лупанарий Сикста Птолемея, — выдал этот тип.

— Поеду, вот только за чей счёт этот кутёж? — уточнил я с некоторым сомнением, а не глумится ли надо мной Добродум.

— Сказал бы, за ваш, да соврал бы, — оскалился злонравный Добродум. — Итак, в лупанарии, а место он известное, в лубке гостевом, — тыкнул он в этакий туристический атлас, пребывающей на столе, — на первом месте значится. Так вот, в лупанарии поведаете, что вам потребно Мани Сигийского. Ну а там помогут вам личину сменить, лупанарий покинуть. Объедете сии адреса, — протянул он мне бумажку, — назовётесь посланцем от лешего, — хмыкнул он. — Да привезёте мне, то что передать хозяева сих домов желают. Времени у вас будет вся ночь, слежки я за вами не предполагаю, но даже в том случае вы ночь иметь будете. Поутру, либо по окончании дел, вернетесь в гостиный дом, меня дожидаясь да вашу службу исполняя, — напомнил он о моей секретарской сути.

— Имеются вопросы, — озвучил я ровно.

— Скорее годно сие, чем наоборот, — блисканул банальностью Добродум. — Задавайте, — милостиво дозволил он.

— Первое, покинуть пир: уместно ли сие, каковы причины… — начал было я, но был перебит.

— Уместно, и причина у вас будет весомая — представления, — отрезал Леший. — А гостеприимство Августа Туллия не распространяется столь широко, чтобы думать о нуждах слуг, — ехидно заключил он.

— Хорошо, далее, до лупанария, я, положим, доберусь. А кто эта Маня? Муж, женщина, да и насколько доверять ей можно? — продолжил уточнять я.

— М-м-м… — задумался и натурально впал в ступор Добродум, впрочем, ненадолго, махнул дланью и выдал: — А не всё ли вам равно, Ормонд Володимирович? Леший эту Мани знает. И не скальтесь, — предупредил он моё злоехидное выражения лица, — я тоже не знаю, — ехидно закончил он. — Доверять никому не стоит, особливо в Полисе чужом. Но личину сменить, да гардероб поменять, как и лупанарий бесследно покинуть, вам помогут. Меж тем, для соглядатаев, буде они случатся, вы клиентом будете на всю ночь, и отсутствия вашего не установят. Ну а доверие — слишком ценная вещь, дабы возлагать его на продающегося. Так что аккуратны будьте. Опасности вроде и никакой, но неприятности могут быть. Так что держите ушки на макушке, Ормонд Володимирович.

— Запись сию, ознакомившись, скушать? — состроумствовал я, но взглянув на рыло змеиное начальника, понял, что дал маху.

— Скушайте, непременно скушайте, — змейски оскалился леший злонравный.

— Вот ещё, сожгу и пепел развею, — буркнул я, — Доброй ночи, Добродум Аполлонович.