Нея Зоркая - История отечественного кино. XX век

Барнет любит такие смены и переливы чувств, а Машины поклонники приходят в неистовый восторг, с двух сторон расцеловывают ее. Их соперничество – сплошное рыцарское благородство, и, когда кажется, что узбек взял верх и даже привез из города Маше в подарок платье, а русский готов уйти навсегда, Маша сообщает, что у нее на Дальнем Востоке есть жених, и показывает фото красавца в морской форме – наверное, многие зрители смеялись, потому что это был портрет артиста Боголюбова, только что сыгравшего Шахова в Великом гражданине. Но все это без всякой издевки, с улыбкой и нежностью к своим современникам.

У самого синего моря

Фильм Старый наездник по сценарию Николая Эрдмана, который был тогда сослан, закрыли, он вышел только в «оттепель». А в знаменитом Подвиге разведчика (1946), шпионском детективе, предвосхитившем Семнадцать мгновений весны , зрителям довелось увидеть другого Барнета: с лихими поворотами сюжета, резкой стыковкой крупных планов противников, с ясно видимыми декорациями и макетами – словом, в той эстетике приключенческого кино, где фоны и атмосфера (сила барнетовской режиссуры) несущественны.

Он был всегда в стороне от «кинообщественности», был едва ли не аутсайдером, но отнюдь не диссидентом. Призов и наград почти не имел. Все его ровесники давно – народные артисты СССР, у него же только утешительный заслуженный артист, а ему наплевать!

Старый наездник, фильм Бориса Барнета

Его последние фильмы Поэт, Аннушка, Аленка, Полустанок неровны, порою странны, но и в них светится очень большой талант и блестки прозрений о людях.

Полустанок, фильм Бориса Барнета

Например, истинный алмаз в картине Аленка (1962), где действие происходит на сибирской целине и складывается из отдельных сюжетов, – новелла о парне-целиннике, который влюбился в избалованную красотку, увидев ее в московском метро, привез ее в свою глухую степь, и что из этого получилось… А это одна из лучших ролей Василия Макаровича Шукшина!

Аленка, фильм Бориса Барнета

Борис Васильевич Барнет покончил самоубийством на съемках в Риге в возрасте шестидесяти трех лет.

На Западе о нем выходят книги, устраиваются ретроспективы. И у нас его время придет.

А вот перед нами еще один вариант кинематографического видения советских «моральных проблем» в 1920-е годы: фильм, одновременно с Девушкой с коробкой снятый в Москве, но на авангардистской фабрике Совкино . Он назывался Третья Мещанская (1927). Любовь втроем и Кровать и диван – его подзаголовки. В Германии и других странах фильм шел под названием Кровать и софа .

Снял его Абрам Матвеевич Роом (1894–1976). Он пришел в кино из «левого» театра: сначала руководил театральным коллективом в Саратове, далее работал в Москве у Мейерхольда, где поставил знаменитый спектакль Озеро Люль , затем перешел – навсегда – в кино. Его первый полнометражный фильм Бухта смерти привлек внимание критики и знатоков необычными для того времени длинными актерскими кусками; вторая картина Предатель – ярким и оригинальным изобразительным решением (художником был молодой Сергей Юткевич).

К «моральной проблематике», к любовным конфликтам его время от времени влекло – и в следующей за Третьей Мещанской , к несчастью, утраченной картине Ухабы , и в странной, уникальной ленте 1935 года Строгий юноша по сценарию Юрия Олеши, где адюльтерный сюжет, увлечение высокопоставленной, привилегированной замужней дамы простым комсомольцем, спортсменом и ворошиловским стрелком, было помещено в такие витиеватые, на стыке гениальности и абсурда, кинематографические оболочки, что фильм с трудом читался и был немедленно запрещен как формалистический. И в позднем, уже 1960-х, Гранатовом браслете по Куприну.

Фильм Третья Мещанская входит в золотой фонд мирового кино. Но главным секретом его является многослойность, глубина при видимой простоте и даже кажущейся элементарности едва ли не фарсовых ситуаций. Поэтому фильм сразу вызвал разноречивую оценку прессы, острые зрительские споры и дискуссии; он порождает несходные трактовки и сейчас.

А в 1997 году к пятидесятилетию картины кинорежиссер Петр Тодоровский сделал любопытный и остроумный ее римейк, перенеся действие в нашу современность и назвав фильм Ретро втроем .

Ретро втроем Петра Тодоровского, римейк Третьей Мещанской

Каков «новый человек» и каким он должен стать? Этим вопросом взволнованно задается советское искусство 1920-х. С прошлым все было ясно, враг отчетлив: царский строй, буржуазия, кулак. А сейчас, когда они уничтожены? Искусство вынуждено запечатлеть разрыв между реальностью и лозунгами революции, обещавшей народу солнечную жизнь в гармоническом обществе. Кончилась Гражданская война, затихли белогвардейские мятежи, подавлены кулацкие восстания. Почему опять голод, карточки, нэпманы, миграция крестьян, уголовщина, рост половых преступлений? Может быть, и «новый человек» тоже выдумка, гомункулус?

В отличие от подавляющего большинства фильмов о современном быте, где выводы ясны и однозначны, в Третьей Мещанской некое бытовое (и социальное) явление было доверчиво предложено зрителям без навязанных рекомендаций и оценок.

«Двое мужчин живут с одной женщиной, – рассказывает схему фильма автор сценария Виктор Шкловский. – Никогда не замыкавшийся треугольник – муж, жена, любовник – замыкается и оформляется официально. Женщина не прячет от одного из мужчин второго и оформляет эту жизнь втроем. Но по многим причинам жизнь втроем терпит крах. Длинный ряд трагических и трагикомических сплетений опутывает эту жизнь, и ее разрывает своим уходом женщина, оказавшаяся самым страдательным слагаемым в этой сложной задаче».