Нея Зоркая - История отечественного кино. XX век

Идиллия на необитаемом острове была вписана в революцию как нечто абсолютно обособленное, как поистине остров любви в море вражды и сражений. И в этом смысле выстрел Марютки оказывался совершенно органичным для общего хода фильма в той череде смертей, которая составляла содержание перехода красноармейцев Евсюкова через Каракумы и их противоборство с Аральским морем. Возвращаясь памятью к прошлому, Чухрай напишет: «В Сорок первом я был увлечен не только взаимоотношениями между героями… но и возможностью высказать свой взгляд на Гражданскую войну… Гражданская война велась не между всегда правыми красными и всегда неправыми белыми… Нация рвалась по живому, и текли реки крови. Я испытывал боль и за тех и за других. По обе стороны баррикад их развела история, жажда правды и справедливости. Об этом мой фильм».

Но, как известно, художественное произведение часто оказывается умнее и убедительнее замыслов создателей. По прошествии еще полувека, в 2000-х, стало очевидно, насколько остро сама дилемма любовного романа «представителей враждующих лагерей» волновала умы людей в 1950-х. Так и высветился в Сорок первом именно эпизод аральской «робинзонады», хотя в общей композиции фильма он помещен ближе к концу действия и занимает достаточно мало экранного времени.

Однако подобная коллизия волновала не только кинематограф советской «оттепели»: в фильме Алена Рене Хиросима, моя любовь (1959) история тайных свиданий девушки-француженки и оккупанта в лице совсем юного немца, за что виновницу земляки обрили и посадили под арест в подвал, показана во всей конфликтности двух правд – правды влюбленных и правды французских патриотов из провинциального Невера. Мировое кино в 1950-х переживало процесс высвобождения от тех моральных канонов военной поры, согласно которым «немецкую овчарку» вроде Пуси в Радуге Донского ждала мстительная пуля воина-освободителя.

Сорок первый

С этой точки зрения Сорок первый , где любовь классовых врагов рисовалась с искренним сочувствием, во всей поэтичности и прелести, был фильмом из тех, которые привычно называют опережающими.

С Сорок первого пошла расти чухраевская слава. Правда, злые языки (а на них Чухраю тоже везло) шепотком повторяли, будто бы на студии Мосфильм считают, что, дескать, все сделал Урусевский. Балладу о солдате Чухрай ставил без Урусев с кого.

Баллада о солдате, фильм Григория Чухрая

Тема любви пройдет через все фильмы Чухрая звонкой и лирической мелодией. В Балладе о солдате она достигает высот поистине музыкальных, хотя сюжет простейший – несколько суток отпуска с передовой, которым командующий наградил за воинский подвиг семнадцатилетнего связиста Алешу Скворцова по его просьбе: «Вместо ордена отпустите – в деревне матери крышу починить надо». Дорожные встречи парнишки, происшествия и едва зародившаяся на прифронтовых перепутьях любовь к военной сироте Шурке – эта бесхитростная история как бы сконцентрировала в себе человечность и чистоту, надежду и свет, противостоящие разрушительным силам и злу войны.

Светлое, благородное лицо солдата Алеши Скворцова в исполнении Владимира Ивашова принадлежит к самым ярким портретам – ликам героев из народа, запечатленным на отечественном экране. За гибелью одного из миллионов, рядового, даже не дошедшего до Берлина, раскрыта трагедия потери драгоценнейшей жизни человеческой – раскрыта на уровне идеальной простоты и искренности.

Сейчас рассказывают, смеясь, про мосфильмовские заключения о Балладе или годовой отчет, в котором картина была поставлена чуть ли не на последнее место, далеко после Черноморочки (реж. Алексей Коренев, 1959). Но все же Баллада о солдате любезно рекомендовалась для армейского зрителя. Стали одиозными редакторы имярек, которые предлагали Алешу оставить в живых, считали, что фигура солдата несолидна для такой истории и лучше бы в отпуск поехал генерал: у него больше возможностей помогать людям и бороться с безобразиями в тылу. От мудрых редакторских поправок и чуть стыдливых административных заключений – к Ленинской премии и десяткам международных призов. От кислых или вялых похвал на первых студийных показах, от очень скромного эффекта в прокате – к всемирному и шумному успеху. В том числе – на Каннском фестивале 1960-го.

Баллада о солдате

Если вспомнить сегодня все это, становится ясно, какой путь за короткий срок прошла Баллада о солдате в общественном сознании. Наверное, именно так, с замедленной реакцией, после некоторого недоумения или непонимания, словно плод, которому надо было дозреть, и приходит настоящая слава к истинным произведениям искусства. Баллада о солдате , если ее смотреть несколько раз, нравится с каждым разом больше. Ей не страшны ни быстрое старение – грустная судьба кинокартины, ни соперничество других новейших и блестящих фильмов.

Лидер итальянского авангардного кино 1960-х Пьер Паоло Пазолини сказал замечательно: «Чухрай подобен дожившему до наших дней классику. Как если бы посреди квартала, сплошь состоящего из серых, посредственных зданий, неожиданно возник чудом сохранившийся контур огромного и прекрасного старинного сооружения». К Балладе мы еще вернемся в этой главе.

Просветленная классичность в сочетании с редкостной задушевностью – свойство режиссуры Григория Чухрая, его следующих фильмов: драмы Чистое небо об отверженном и реабилитированном летчике-герое, повести о чете любящих и одиноких Жили-были старик со старухой . Но вклад в отечественную культуру Григория Чухрая не исчерпывается только его картинами. У него были и другие миссии, другие грани таланта и личности.

Чистое небо, фильм Григория Чухрая

В конце 1960-х этот человек огромной творческой энергии пробует себя на новом поприще – организует новаторскую по тем временам структуру кинопроизводства: внутри системы Госкино СССР она должна была работать на хозрасчете, от доходов с проката фильмов. Экспериментальная творческая киностудия при Мосфильме собрала талантливых людей: директором был Владимир Познер, членом худсовета Константин Симонов и другие видные деятели культуры. На «студии Чухрая», как называли ее кинематографисты, были поставлены Не горюй! Белое солнце пустыни, Белорусский вокзал, Солярис и другие фильмы – гордость советского кино.