Нея Зоркая - История отечественного кино. XX век

Курьер, фильм Карена Шахназарова

Новое время Карен Шахназаров встретил большим успехом своего фильма Курьер на памятно триумфальном XV Московском Международном фестивале 1987 года, когда скромный рассказ о недоучке-почтальоне Иване соперничал в конкурсе с Интервью самого Федерико Феллини, и у российского фильма оказалось много доброжелателей, в том числе Роберт Де Ниро, президент жюри. Шли счастливые дни больших надежд и упований, миновав которые Шахназаров, как и другие его коллеги-ровесники, а также чуть старшие, оказались в новом режиме кинопроизводства. Шахназаров – более других, ибо в канун нового столетия именно он встал во главе ведущей киностудии страны – нашего прославленного Мосфильма .

Шахназаров Карен Георгиевич

(р. 1952)

1980 – «Добряки»

1983 – «Мы из джаза»

1985 – «Зимний вечер в Гаграх»

1986 – «Курьер»

1988 – «Город Зеро»

1991 – «Цареубийца»

1993 – «Сны»

1995 – «Американская дочь»

1998 – «День полнолуния»

2001 – «Яды, или Всемирная история отравлений»

В результате целого ряда итоговых награждений на международных и внутренних фестивалях, номинаций на национальные и специальные премии (ММКФ – XXIV, «Кинотавр», «Окно в Европу», «Золотой орел», «Золотой овен» и др.) сформировалась обойма из нескольких названий, переходящих из списка в список. Это:

Война Алексея Балабанова,

Дом дураков Андрея Кончаловского,

Звезда Николая Лебедева,

Кукушка Александра Рогожкина,

Любовник Валерия Тодоровского,

Чеховские мотивы Киры Муратовой.

Случайно или, наоборот, благодаря каким-то внутренним законам текущего кинопроцесса, отразившимся в рейтингах многочисленных экспертов, фильмы оказались репрезентативными. Каждый из них, на мой взгляд, свидетельствует о той или иной тенденции сегодняшнего отечественного кино, каким оно сложилось к концу XX столетия. Рассказ о некоторых из них пусть и станет точкой – или многоточием – в пробеге по его истории.

Кавказ. Его теме, его образу, его пейзажу принадлежит исключительное место в русской культурной традиции. В русской поэзии – в первую очередь. Шире – в русском поэтическом сознании.

И еще бы! Священные для каждого имена – Пушкин, Лермонтов, Лев Толстой…

признавался юный поручик, ссыльный, кому суждено было сначала потерять друга, оплакать его воинскую смерть, а потом и самому погибнуть в роковой дуэли под кавказской горой Машук.

с щемящей тоской и любовью писал поэт в гениальном своем стихотворении Памяти А. И. Одоевского о юноше, убитом там, куда отправлялись сражаться и умирать.

Издавна роковая для России далекая южная земля стала частым местом действия в фильмах постсоветского кино. Разумеется, не по доброй воле, не в поисках красивой экзотической натуры – вынужденно, по требованию души. Иначе с кавказской и – конкретнее (хотя и не совсем точно) – с чеченской темой не были бы связаны принципиальные фильмы ведущих сегодняшних мастеров. И не событийная сторона, не фактаж тех или иных перипетий войны (или двух войн, из которых стране нет выхода) и не разоблачение международного терроризма и как с ним бороться, а вопросы нравственные, экзистенциальные, вечные задаются нам с экрана.

Тон схвачен был Кавказским пленником Сергея Бодрова-старшего еще в 1996 году. Как уверял постановщик, замысел фильма (по идее Бориса Гиллера, он же один из сценаристов) родился и начал воплощаться до начала событий в Чечне, события фильм догоняли. Что же, пусть так! Но ведь уже распался «союз нерушимый республик свободных», давний конституционный пункт о «самоопределении вплоть до отделения» был принят всерьез и как руководство к действию многими горячими головами с окраин империи.

Уже шла абхазская война, уже закипал и урчал кавказский котел, укрощать который десятилетиями умела только советская тоталитарная сила оружия, надзора и покупки. Уже среди кинематографического новодела скороспелок вдруг выскочила в знаменательном 1991 году совсем не замеченная ни зрителями (прокат уже отдан был Голливуду), ни критиками картина Холод , сделанная на неведомой частной студии Эрхус вчерашним вгиковцем из мастерской С. Герасимова Хусейном Эркеновым, – странная, «несмотрибельная» и усложненная по выразительным средствам, талантливая, она зловеще напоминала о варварской депортации малых народов во время Великой Отечественной войны, когда стариков, детей, женщин среди ночи бросали в теплушки и угоняли в зимние степи Казахстана. Речь с экрана шла о карачаевцах.

Но в жизни были еще и чеченцы – о нестирающейся памяти народа рассказал Анатолий Приставкин в книге Ночевала тучка золотая, – и балкарцы, и крымские татары, и немцы Поволжья. Кстати, свободное российское кино не покаялось в этой вине своего былого режима, к которому так или иначе был причастен весь советский народ (конечно, выселял Сталин, но ведь заселяли опустевшие дома и теплые земли другие, в том числе и русские). Только во Времени танцора Вадима Абдрашитова и в финале Вора Павла Чухрая затаившаяся боль совести вырывалась на экран. Туркменский режиссер Усман Сапаров – вот кто перечитал забытые страницы истории, где затаились будущие конфликты, в своем фильме Ангелочек, сделай радость (1992).

Кавказский пленник уже своей апелляцией к вроде бы еще не работавшим в самой жизни ситуациям захвата пленных, их существования в рабстве, выкупов, шантажей, издевательств предвещал близкое будущее. А обращение к хрестоматийному рассказу Л. Н. Толстого, который российские дети проходят в начальной школе, восстанавливало связь времен.

Сергей Владимирович Бодров (р. 1948), по первым работам сценарист вгиковской выучки, прозаик, очеркист, режиссурой своих ранних фильмов, сделанных до его переезда в Америку – Сладкий сок внутри травы (1984), Непрофессионалы (1986), СЭР ( Свобода – это рай , 1989), – раскрылся как социальный психолог, безошибочно чувствующий социальную среду, но более всего озабоченный взаимоотношениями и чувствами героев в необычных, экстремальных ситуациях. Таково путешествие мальчишки – «трудного подростка» с российского Востока через всю страну на северо-запад, где в колонии для уголовников отсиживает срок его отец.