Нея Зоркая - История отечественного кино. XX век

И вот уж где тонко звенело предчувствие близких будущих взрывов, так это в истории некоей Тамары во Времени танцора Вадима Абдрашитова (по сценарию Александра Миндадзе). Как всегда, начиная с Парада планет , сознательно сдвинутый в сторону чуть фантастического вымысла реальный план событий во Времени танцора допускает разные восприятия.

Время танцора, фильм Вадима Абдрашитова

«Действие происходит в одной из горячих точек нашей страны. Герои фильма вернулись с войны», – сказано на рубашке видеокассеты Время танцора , отпечатанной тогда массовым тиражом и быстро раскупленной.

Время танцора не датировано. Это легендарное, «ментальное» время народа, предпочитающего все потери, горести, неразрешимости, препятствия, страхи вмиг забывать, сказав «черт побери все» и пустившись в отчаянный, вприсядку, в артистичный пляс под заглушающую любую боль гармонику умельца.

По аксессуарам и фасонам одежды – конец сороковых – начало пятидесятых, по смыслу конфликтов – девяностые.

Вернувшиеся с войны друзья – герои Великой Отечественной войны, но, возможно, и первые российские миротворцы новых войн и послевоенных дней. Едут сюда с семьями, фундаментально, надеются начать новую жизнь. Здесь – рай. Естественно, синие горы, серебряный венец Кавказа и море Черное шумит, не умолкая.

Время танцора

Подтекст здешней райской земли – оккупированная территория. Вселяются в брошенные прежним населением дома, брошенные разом – новое платье хозяйки на вешалке-распялке, детские игрушки раскиданы на полу. Похоже, как переселенцы с Украины в 1945-м (тоже не по своей воле, их гнали из родных хат заполнять пустоты) занимали поближе к морю жилища угнанных в 24 часа старожилов-татар и переименовывали освященный Пушкиным Кучук-Ламбат в какое-нибудь Лучезарное, а Туак – в Виноградное или Лавровое.

Впрочем, может быть, более близким прототипом послужил трагический исход из Сухуми, когда беженки с детьми сотнями гибли на ледяных горных перевалах.

Одна из таких, Тамара, является в свой бывший дом под смиренным черным покрывалом, едва ли не чадрой, с движениями восточной рабыни белого господина – ее, бродяжку на вокзале, нашел добрый парень Андрейка, герой фильма, кстати, танцор в казачьем ансамбле. Но вся ее подобострастная манерка – камуфляж и дешевый обман. Тамара принадлежала к национальной элите, она жена богатого врача, учительница литературы, к тому же самоуверенная красавица. Дебютантка Вера Воронкова четко разделила два имиджа, фальшивый и истинный, генетическое коварство, артистизм в умении прибедняться. Зачем Тамара явилась в родные-чужие пенаты, зачем выслеживала танцора и нового владельца ее дома, внедрялась, играла жену, спала с «дурачком»? Не знаем, ничего не знаем.

Правда, в этом большом и самостоятельном, чуть обособленном блоке фильма появляется еще и бывший муж, тот самый врач, о котором из текста узнаем, что это он виноват в гибели ребенка, замерзшего на руках у матери в горах, потому что струсил и в критическую минуту не пришел за ними, не спас, бросил на произвол судьбы Но, несмотря на убедительный портрет кавказского интеллигента в очках по имени Темур, хорошо сыгранного Зурабом Кипшидзе, суть их разборок, выяснение отношений, семейный «конфликт между своими», струсил – не струсил, был ранен – не ранен и пр. не вполне ясны и не столь уж существенны для фильма. Темур, скорее всего, нужен авторам, чтобы его, подозрительного пришельца, видимо партизана, наши отпустили из милосердия.

Время танцора

Фото Н. Охрий

А вот явление Тамары знаково-ясно. Это примета возмездия, это судьба стучалась в дверь. Куда ушла, не попрощавшись с новым мужем и уведя с собой опознавшую ее сторожевую собаку? В Понтийское ущелье массажисткой (ведь Андрею она старательно и умело делала массаж)? В камикадзе?

Время танцора, на съемках

И хотя Время танцора снято как яркая, ласкающая глаз приморская фантазия, хотя бодрит советский марш и зажигательные рулады гармоники (радуют узнаваемые парафразы мелоса Кубанских казаков ), хотя танцор, герой фильма в черной бурке на коне и с дорогой ношей – юной всадницей, удаляется по гребню волны в прекрасную даль, ощущение тревоги, осадок горечи не исчезают.

Невзирая на шумную рекламную подготовку к новому столетию и тысячелетию, наступивший «миллениум» в жизни миновал границу веков спокойно и заметных перемен не вызвал, но кавказская тема в кино с начала 2000-х претерпевает изменения, возникают решения противоположные.

И нарастающая ненависть к войне, и отчаяние, и поиски выхода, и рецепты забвения, и беспощадная жесткая констатация того, что происходит в действительности, со всеми точками над i.

В Нежном возрасте Сергея Соловьева, фильме цветистом, барочном, изысканном, витиеватом, броском, аттракционном (хотя в глубине его плотный культурный слой, структура классического романа, отечественная поэзия от Тютчева до обэриутов) рядом с Парижем-сновидением, Парижем-мечтой в цветах рядом с Москвой, какая уж она есть, но все равно своя, родная и уютная, пейзаж Чечни – хлюпающее месиво грязи. И уж долой любую романтичность! Герой фильма, чей «нежный возраст» мы прослеживаем на экране с раннего детства, в трудный момент своего несчастливого любовного романа решил по примеру благородных русских людей XIX века отправиться добровольцем на Кавказ.

Сергей Соловьев, автопортрет

Соловьев Сергей Александрович

(р. 1944)

1971 – «Егор Булычов и другие»

1972 – «Станционный смотритель»

1975 – «Сто дней после детства»

1976 – «Мелодии белой ночи»

1980 – «Спасатель»

1982 – «Наследница по прямой»

1982 – «Избранные»

1986 – «Чужая белая и рябой»

1987 – «Асса»

1989 – «Черная роза – эмблема печали, красная роза – эмблема любви»

1991 – «Дом под звездным небом»

1994 – «Три сестры»

2000 – «Нежный возраст»

Там в бессмысленной бойне на грязном топком месиве убивают военрука. Военрук – чокнутый реликт героического «совка», его играет безотказно обаятельный Сергей Гармаш, этакий постаревший Алейников, один из немногих персонажей, пользующихся полным доверием авторов (то есть Сергея и Дмитрия Соловьевых, Дмитрий также и исполнитель главной роли Ивана Громова).