Алан Сепинуолл - Клан Сопрано

Эй Джей пытается убить себя в том самом бассейне, где любимые утки Тони олицетворяли его желание счастливой семейной жизни. Это происходит после того, как парень слишком много времени провел за изучением стихотворения Йейтса, которое и дало название эпизоду. Мрачный взгляд Йейтса на будущее цивилизации («Все разваливается; и центру это не удержать») можно отнести ко всему сезону в целом. Центр мира Тони — люди, которых он любил и которым во многом доверял — рушится. Бакала. Джуниор. Поли. Хэш. Крис. Они либо унижены, либо выброшены на обочину, либо убиты руками самого Тони. Вскоре после убийства крестного сына (в прошлом эпизоде) Тони едва успевает вернуться домой, чтобы спасти жизнь своего настоящего сына. А ведь это одно из более чем явных следствий, когда-либо показанных в сериале.

Но реакция Тони на предотвращенное самоубийства Эй Джея повторяет его предыдущие реакции. Ныряя в бассейн и спасая сына, он поступает правильно. Затем он снова становится мачо, упрекая Эй Джея в глупости и слабости. Потом он перестает судить парня и проявляет чистое сочувствие. Он обнимает рыдающего сына и плачет вместе с ним (наверное, это самый душераздирающий момент во всем сериале, отлично сыгранный Джеймсом Гандольфини и Робертом Айлером). Однако затем он поворачивает назад как в разговоре с Мелфи (признавая, что стыдится чувствительности Эй Джея, его слабости), так и с Кармелой (втягивая ее в спор о том, кто больше генетически виноват в депрессии Эй Джея; позже, в разговоре с Мелфи, он перекладывает вину на Кармелу за то, что та «нянчилась» с Эй Джеем). Здесь Тони признает у себя депрессию и говорит об истории семьи более честно, чем в любой другой сцене сериала. Однако он все равно возвращается назад и пытается, несмотря ни на что, снова быть солдатом, гангстером Гэри Купером.

Собственный психотерапевт Мелфи, самодовольный доктор Купферберг, рассказывает ей об исследовании, показавшем, что традиционная «разговорная терапия» не только не помогает социопатам, но даже ухудшает ситуацию, поскольку позволяет оттачивать умение лгать и оправдывать себя. Будучи сведущими в сериале телезрителями, мы знаем точку зрения доктора Купферберга: Тони обычно слишком много лжет, чтобы извлечь пользу из сеансов с Мелфи, и он часто использует ее для выработки собственной стратегии. Чаще всего он мошенничает с ней, поэтому способен лишь очернить бесконечные семейные сеансы Эй Джея с доктором Вогелем (Майклом Кантрименом).

Однако Тони, который даже не скрывает свое недавно приобретенное в стиле Ливии и постоянно повторяющееся «ах ты бедненький», все же способен на глубокие, хоть и случайные мысли (например, метафора с матерями-автобусами). Но ведь и сама мафиозная Семья функционирует как такой же автобус.

Медоу признается, что она встречается с очередным сыном мафиози (Патриком Паризи, о котором Пэтси ранее говорил, что он «может иногда быть, мать его, очень капризным»), и сейчас решила отказаться от медицинского образования в пользу юриспруденции — оба варианта так или иначе гарантировали ей участие в жизни отца. (На то она и Медоу, чтобы позволять мужчинам уговаривать себя.)

У Медоу был свой шанс выйти из автобуса ради чего-то хорошего, но вместо этого ей хочется ехать в этом автобусе всю жизнь. Кармела имела два шанса (первый, когда доктор Краковер посоветовал ей уйти от Тони, а затем, когда она действительно бросила Тони), но оба раза она не смогла изменить свою жизнь. Вито поехал домой навстречу собственной смерти, потому что так велика была его тяга к прежней жизни. Адриана не могла бросить Кристофера и умерла из-за него. Крис, в свою очередь, не смог уйти от Тони, и потому он сейчас из-за него же отправился в ад.

Депрессия Эй Джея стала во всех смыслах тревожным звонком. Его затянувшаяся «потеря невинности» относительно истинной натуры отца и его бизнеса соответствует его же внезапному всепоглощающему осознанию всеобщего зла и идиотизма мира, тысячелетий религиозного и этнического обмана ради корысти. «Депрессия?» — спрашивает его доктор Вогель. «Да как можно ее избежать, если все вокруг — это гребаное дерьмо», — отвечает Эй Джей.

Его глубокая депрессия — отражение понимания Тони, что вся его вселенная приходит в не подлежащий восстановлению упадок, что он сам беспомощен перед реальностью, которую только начал осознавать. Лучше не вмешиваться, а откинуться на пассажирском сиденье и позволить Хайди рулить. Вы верите, даже надеетесь, что откровение где-то рядом, а затем вы вспоминаете лицо Тони, когда он зажал нос Кристофера — пустое и безжалостное, как солнце. Может быть, только центр и держится хорошо.

Сценаристы: Дэвид Чейз и Мэтью Вайнер

Режиссер: Алан Тейлор

«Конец света, ага? Готовься к вознесению?» — Агент Харрис

Слишком много всего для спада в действии.

После того, как попытка — или угроза? — войны с Нью-Йорком кончилась ничем в четвертом сезоне, «Клан Сопрано» в конце концов решительно разворачивает эту тему в великолепной, пугающей и ужасающей серии «Голубая комета».

Закономерный успех Нью-Йорка: бойцы Фила убивают Бобби, а Сильвио, видимо, никогда не выйдет из комы. Люди Тони могут только отыграться на своем собственном перебежчике Берте Джервази, а также на отце любовницы Фила, спутав его с самим Филом, на которого тот похож, а попутно убив и любовницу. Этот разгул мафиозного хаоса наилучшим образом характеризуется фразой Рэя Лиотты из «Славных парней» ( Goodfellas ): «настоящее итальянское дерьмо».

Тони даже лишается своего ближайшего советника — бескровно, но слегка болезненно для бизнеса: доктор Мелфи, следуя совету Эллиота (и почитав исследование о разговорной терапии и социопатии) отказывает пациенту в дальнейшей с ним работе.

Ближний круг Тони потерян, люди Фила ищут его, а он в конце эпизода в буквальном смысле слова залегает на матрасы — прячется вместе с остатками своей армии, сжимая в руках автомат, который Бобби подарил ему на день рождения. Мы никогда не видели его в худшем месте в худший момент, в то время как осталась лишь одна глава до конца истории.

Ранее, после того как Сильвио тяжело ранили на парковке у «Бинг», а Пэтси скрылся в лесу, бойцы Фила становятся виновниками аварии, сбивая мотоциклиста. «Валим! Валим!» — кричат стрелки, когда, услышав выстрелы, из здания высыпают зеваки, которые, казалось, должны были оставаться внутри ради собственной безопасности. Это хорошая и язвительная шутка в духе той врезки, где девушки ведут машину, вызвавшую аварию в серии «Кеннеди и Хайди», но с подтекстом критики публики. Толпа у «Бинг» бежит, словно актеры массовки пытаются спастись от Годзиллы, а затем возвращается, чтобы снова поглазеть, как вслед за бандитской разборкой случается авария.