Александр Флоря - Русская стилистика - 1 (Фонетика, Графика, Орфография, Пунктуация)

- нарушение прямого порядка слов - например, выдвижение в препозицию рематического определения: Прекрасная была пора; Трудный выдался год; Замечательные у вас друзья;

- опущение союзов и союзных слов в сложноподчиненных предложениях, иногда и более пространных фрагментов: Нет ли у вас очков (чтобы я мог) письмо прочесть? Неудобно (было вам, когда вы) ехали на перекладных? Она неопытная (потому что) молодая; Жаль (что) не встретимся мы;

- перерывы в речи; повторы (для непринужденной речи особенно характерны повторы в ответной реплике диалога - Шведова 1960: 285).

К просторечному ФС не следует относить корпоративные, то есть узко-специальные, субъязыки: слэнг (например, язык молодежи), жаргон (например, язык музыкантов:

- Расскажите, как было дело?

- Сперва лабали жмурику, потом побашляли, кирнули и покашпыряли...

- Да кто вы такие?

- Лабухи...

Б.Н. Тимофеев-Еропкин. Правильно ли мы говорим?),

арго. Хотелось бы привести следующее весьма интересное рассуждение о последнем:

Шаламов считает лагерный опыт полностью негативным (...) Я думаю, этого мало. Такое чувство еще не означает любви к свободе. И даже ненависти к тирании (...) Есть красота и в лагерной жизни. И черной краской здесь не обойтись.

По-моему, одно из её восхитительных украшений - язык.

Законы языкознания к лагерной действительности - неприменимы. Поскольку лагерная речь не является средством общения. Она - не функциональна. Лагерный язык менее всего рассчитан на практическое использование. И вообще он является целью, а не средством.

С филологической точки зрения, эти утверждения не вполне корректны: и законы языкознания к блатной речи вполне применимы (одно из последних подтверждений тому - докторская диссертация об арго М.А. Грачева, защищенная в 1995 г.), и функциональность не сводится к коммуникативно-сти (есть и другие языковые функции, в том числе экспрессивная и эстетическая), а коммуникативность - не только примитивный бытовой контакт, но эти замечания кажутся банальными рядом с замечательными наблюдениями талантливого писателя:

На человеческое общение тратится самый минимум лагерной речи. "Тебя нарядчик вызывает...", "Сам его ищу...". Такое ощущение, что зеки экономят на бытовом словесном материале. В основном же лагерная речь - явление творческое, сугубо эстетическое, художественно-бесцельное. Тошнотворная лагерная жизнь дает языку преференцию особой выразительности.

Лагерный язык - затейлив, картинно живописен и щеголеват. Он близок к звукозаписи ремизовской школы.

Лагерный монолог - увлекательное словесное приключение. Это - некая драма с интригующей завязкой, увлекательной кульминацией и бурным финалом. Либо оратория с многозначительными паузами, внезапными нарастаниями темпа, богатой звуковой нюансировкой и душераздирающими голосовыми фиоратурами.

Лагерный монолог - законченный театральный спектакль. Это балаган, яркая, вызывающая и свободная (!) акция.

Речь бывалого лагерника заменяет ему все привычные гражданские украшения. А именно - прическу, заграничный костюм, ботинки, галстук и очки. Более того - деньги, положение в обществе, награды и регалии.

Хорошо поставленная речь часто бывает единственным оружием лагерного старожила (...)

Добротная лагерная речь вызывает уважение к мастеру. Трудовые заслуги в лагере не котируются. Скорее - наоборот. Вольные достижения забыты. Остается - слово.

Изысканная речь является в лагере преимуществом такого же масштаба, как физическая сила.

Хороший рассказчик на лесоповале значит гораздо больше, чем хороший писатель в Москве.

Можно копировать Бабеля, Платонова и Зощенко (...) Лагерную речь подделать невозможно. Поскольку главное ее условие - органичность. Фраер, притворяющийся вором, - смешное и неприличное зрелище. О таких говорят: "Дешевка, под законника канает".

Как это ни удивительно, в лагерной речи очень мало бранных слов. Настоящий уголовник редко опускается до матерщины (...), ценит качество, а не децибеллы. Предпочитает точность - изобилию. Брезгливое "Твое место возле параши" - стоит десятка отборных ругательств (...) В лагере еще жива форма словесного поединка (...) с отточенными формулировками на уровне Крылова или Лафонтена:

- Волк и меченых берет...

В лагере не клянутся родными и близкими (...) Тут говорят:

- Клянусь свободой!..

С. Довлатов. Зона.

Автор этого блестящего очерка фактически противопоставляет арго и общеупотребительный русский язык (не обязательно СРЛЯ), а значит и просторечный ФС последнего. Просторечие общеупотребительно, если не с социальной, то с территориальной точки зрения, то есть его употребляют если не все, то повсеместно, чего нельзя сказать о корпоративных субъязыках. Разумеется, молодые люди, взрослея, не забывают своего слэнга, а блатной лексикон широко проникает в обиходную речь и в публицистику, но это не меняет общей картины радикально. В просторечие проникают лишь элементы корпоративных субъязыков.

Не следует включать в просторечный ФС и нецензурную брань, но по другой причине, ибо она, конечно, не узко-корпоративна и чрезвычайно распространена. Мат можно считать квази-лексикой, обладающей не столько денотативным, сколько эмотивным значением. У всех матерных слов есть "благопристойные" эквиваленты, причем не только специальные, но и разговорные, так что непосредственной номинативной необходимости в этой лексике нет. Однако матерные слова чаще означают нечто иное, нежели коитус и гениталии, - прежде всего эмоциональные реакции говорящего. Матерные слова - это фактические местоимения или междометия, то есть абстрактные заменители.

Особое отношение к мату объясняется его перформативностью -равнозначностью слова к действию. Когда человек матерно ругается (лается), он как бы превращается в нечестивого дьявольского пса (подобие Кербера) и совершает символическое надругательство над матерью-землей (Успенский 1994).

Использование мата в литературе едва ли стоит считать высоким художественным достижением. Это скорее неопрятность - эстетическая и этическая.

ГЛАВА ВТОРАЯ

ФОНЕТИЧЕСКАЯ СТИЛИСТИКА

Культура произношения

Вспомним уже цитированные слова Ж. Бюффона "Стиль - это человек". Культура произношения - это, конечно, уже стиль. Если он следит за своей речью: за ее правильностью, благозвучием, произносительной полнотой, точностью ударений и т.д., или, напротив, не только не следит ни за чем, но и демонстративно говорит: "шта" или "договор", - это ярко характеризует его.

Напр., для К.И. Чуковского всегда было важно благозвучие. Вот что вспоминает критик О. Грудцова: "Прежде всего он слышал слово. Помню, как негодовал он, прочитав первую фразу моей статьи: "Новая повесть Пановой в "Новом мире"