Джакомо Лаури-Вольпи - Вокальные параллели

На заре христианства появилось своеобразное вокализированное пение, «мелос», базирующийся на вокальных вариациях, наряду с гладким речитативом. Эти вариации со временем были значительно разработаны, так что без особой подготовки певец уже не смог бы с ними справляться.

Первая школа пения возникла в Риме в V веке н. э. при папе Иларии. Слава ее распространилась на Западе, и вслед за этим в VIII веке возникают школы в Меце и Сан Галло. Но не следует смешивать это «школьное» пение с пением трубадуров и с «народным» пением. «Школьное» пение и «народное» пение представляли собой два различных течения, которые позже оказали значительное влияние друг на друга и, наконец, слились вместе. Солнечная жизнь влилась в литургическую музыку монастырей и капелл. Народное пение внесло в школьное пение неожиданность полета, блеск звучания и смелость вариаций. Этот род «орнаментального пения» оказал затем влияние на декоративные полифонические формы великой французской школы.

Трубадуры, как и древние аэды и рапсоды, не нуждались в специальных технических методах для исполнения своих простых одноголосных песен, использовавших звучание одного лишь среднего голосового регистра и сопровождавшихся аккордами лютни (вспомним лиру). Они стремились не столько к акустическим эффектам, сколько к выражению чувств. Высокий и сверхвысокий регистр человеческого голоса является, таким образом, открытием новейших времен, когда голос, слово, идея постепенно сливаются вместе и приспосабливаются для создания непосредственного впечатления. Школы пения и возникли для того, чтобы человеческий голос мог владеть двумя октавами, необходимыми при исполнении музыкальных произведений с самой различной тесситурой, часто противоестественной и головоломной.

Певческие школы и капеллы заложили основы для школ пения полифонического периода, высветив фонические элементы, свойственные непосредственности выражения «репрезентативного», представленческого стиля. Одновременно народное пение породило школу «декоративного» стиля. В ней главное — те вокальные завитушки и ухищрения, то блестящее вокализирование, которое наводит на мысли о чудесном и порождает легенды о певце-герое. Среди первых школ следует особенно отметить основанную тосканцем Сан Филиппо Нери в римской церкви Кьеза Нова школу, названную Ораторио, в создании которой принимал участие первый сочинитель хоральной музыки — Палестрина.

Однако окончательное формирование вокального инструмента и норм подлинной и настоящей школы пения началось лишь с возникновением оперы. В 1599 году в Палаццо Кореи во Флоренции представлением «Дафны» Якопо Пери по либретто Ринуччини было положено начало опере, смеси оратории и маскарада, а вместе с ней и культивированию хороших голосов. Преподаванием занимались сами композиторы (тоже прославленные певцы), стараясь сделать из своих учеников настоящие музыкальные инструменты из плоти и крови с помощью обучения технике дыхания, звукоподачи, развития звука и в соответствии со строго продуманной системой. Позже, в 1600 году, властители Флоренции были поражены вышколенными голосами Франчески и Сеттимии Каччини, дочерей композитора, чью оперу «Эвридика» они исполняли в Палаццо Питти по случаю бракосочетания Марии Медичи с Генрихом IV, королем Франции. Хор и маленький оркестр (несколько лютен, флейт, арфа), оба состоявшие из знатных дам и господ, сопровождали великолепные голоса, без труда растекавшиеся по всей широкой гамме; эти голоса были воспитаны в духе тех принципов, которые позволили Джулио Каччини, знаменитому певцу и композитору, стать основателем итальянской «речитативной» школы. В 1608 году в Мантуе была исполнена «Ариадна» Монтеверди по либретто того же Ринуччини. С этого времени в Италии начинают возникать различные школы, тяготеющие в основном все больше к декоративному стилю, к вокальной виртуозности. Виртуозность эта достигнет наивысшего выражения у сопранистов XVIII века, то есть с возникновением бельканто — «красивого пения», названного так, быть может, из-за характерных для него «украшений», в которых слово и мысль исчезли, чтобы дать место чисто звуковым красотам, производившим на слушателей непосредственное впечатление. В 1637 году в Венеции открылся первый платный театр. Там господствовала пышная, эффектная, часто громоподобная музыка, которой прославился Франческо Кавалли и его подражатели.

Так опера из придворной стала народной, а поэзия стала объектом тирании со стороны музыки и декоративного пения. В середине XIX века этот род пения все еще сохранялся, он был представлен сопранистом Веллути, чьи последователи продержались еще некоторое время, выступая в Сикстинской капелле.

Против тогдашней итальянской школы бельканто восстала французская школа. Это вылилось в так называемую «войну шутов», разразившуюся после смерти Людовика XIV, который по просьбе своей невесты мадемуазель Монпансье и кавалера Де Гиза назначил придворным маэстро флорентийца Люлли. [26] Сын флорентийского кондитера, Люлли начал свою карьеру кухонным мальчиком у мадемуазель Монпансье.

Люлли двинул вперед французскую школу, особенности которой прежде определялись декламационным стилем, то есть стилем напевного разговора. Люлли первым ввел в кордебалет женщин, которые не могли, правда, выступать в качестве сопрано — их вокальные функции узурпировали «белые голоса» многочисленных фальцетистов, которым жестокая операция позволяла петь в двуполом диапазоне, отличавшемся как высотой и интенсивностью, так и нежностью звучания. Несчастные юноши, переодетые женщинами, утвердили школу, которая была прямо противоположна французской школе поэтического декламирования. Сопранист вокализирует, тогда как певец-экспрессионист извлекает максимум эмоций и проникновенности из слова и из мысли. Представителем французской школы во время «войны шутов» был знаменитый органист Филипп Рамо, кстати говоря, первым написавший трактат о гармонии. Итальянская школа выступила с комической оперой «Служанка-госпожа» Перголези. Король был сторонником французской оперы, а королева (полька Лещинская) — итальянской. Вслед за ними и вся французская интеллигенция разделилась на сторонников той или другой. Сторонником итальянской школы стал даже Руссо, по крайней мере для того, чтобы досадить своему другу Вольтеру. Арбитром тяжущихся сторон выступил прибывший из Вены известный представитель немецкой школы Христофор Глюк, бывший учителем Марии Антуанетты, до того как она стала французской королевой.

Немецкая школа стремилась умерить неудержимый и неестественный «виртуозизм» итальянского бельканто и чрезмерный «экспрессионизм» французской школы: барокко и рококо должны были слиться вместе, чтобы эмоция и мысль заняли подобающее им место.