Людмила Правоверова - Павел Филонов: реальность и мифы

Одинок и непонятен поэт, искавший диалектику исторических судеб. «Зангези» стала предсмертной поэмой, последним творением.

Чем дорог для нас, сегодняшних, Велимир Хлебников?

Он поэт для поэтов, как его часто называют, — учитель поэтов. Он поэт-пророк, поэт-провидец.

Хлебников любил изречения тысячелетней давности, слова китайского поэта-философа эпохи Сун [741] . «Для того чтобы преуспеть в поэзии, — надо менее всего заниматься собственно поэзией».

В «струнах времени» возрождается Хлебниковым древняя идея пифагорейцев о сопряженности исторических судеб с мистикой числа.

Три столетия и семнадцать лет между началом взлета и началом спада исторических волн [742] .

Святая отрешенность и беззащитность поднимают Хлебникова над повседневностью.

Будут иные времена и иные свершения, но поэта, чей образ стал символом вечного стремления человека к неведомому, быть может невыразимому словом, такого поэта не будет более никогда.

Хлебников не пережил ни своей эпохи, ни своей славы.

И когда он нашел свою смерть — легенда нашла его.

Его судьба — судьба поколений.

К поэме «Зангези» предпослано предисловие, которое говорит о понимании поэтом диалектики творческого процесса, осознании им своего творческого замысла. Оно во многом близко представлениям Филонова о законах творчества.

Цитирую строки предисловия:

«Повесть строится из слов как строительной единицы здания. Единицей служит малый камень равновеликих слов. Сверхповесть, или заповесть, складывается из самостоятельных отрывков, каждый со своим особым богом, особой верой и особым уставом. На московский вопрос: „Како веруеши?“ — каждый отвечает независимо от соседа. Им предоставлена свобода вероисповеданий. Строевая единица, камень сверхповести, — повесть первого порядка. Она похожа на изваяние из разноцветных глыб разной породы, тело — белого камня, плащ и одежда — голубого, глаза — черного. Она вытесана из разноцветных глыб слова разного строения. <���…> Рассказ есть зодчество из слов. Зодчество из рассказов — есть сверхповесть» [743] .

Вопрос о различии мировоззрений и мировосприятия Филонова и Хлебникова, быть может, важнейший вопрос любого исследования.

Можно думать, что влияние Филонова на Хлебникова было очень сильным. Оба понимали творчество как скрытую и многоплановую диалектику жизни.

«Преддверием будущей науки» назвал поэт беседы, которые они вели в юности, в период краткой юношеской дружбы. <���…>

В суровом 19[25] году складывается ядро будущей школы Филонова. Школа прошла через десятилетия, через все испытания.

Сильный человек верил в грядущее. Верил, что в каждом можно пробудить творческое самосознание.

Во имя будущего он создал модель будущего, его ячейку в настоящем.

Филоновцев объединяла вера в то, что их школа — школа Филонова — это звено новой культуры. Их увлекала задача анализа темного настоящего во имя светлого грядущего.

Широко известно положение школы Филонова — главный завет Мастера.

«Позвольте вещи развиваться из частных, до последней степени развитых, и вы увидите подлинное общее, которого вы и не ожидали».

Это продуманный и четко сформулированный совет. Он обращен к художникам, но важен не только им. Всякое подлинное исследование начинается именно так.

Филонов говорил:

«Можно идти от общего к частному, мы же идем от частного к общему».

«Нагрузите картину, потом сделайте вывод».

«Упорно и точно делайте каждый атом. Каждый атом должен быть сделан, вся вещь должна быть сделана и выверена».

Недавно умер ученик Филонова — Макаров [744] — филоновец первого поколения. Я цитирую по его записи.

Конным взводом мчатся годы, бьет тревогу медь.

Будущее — неведомо.

Двадцать третий год.

Первые контакты с Западом. Первые после долгих лет блокады — той блокады. Выставка русских художников в Берлине [745] . Луначарский среди других полотен отобрал для выставки картины Филонова. Единственная заграничная выставки Филонова.

Германия после Версаля.

Сумрачная Германия. Поверженный, но зловещий Берлин. Над проигранной войной и проигранной революцией криком отчаяния выплеснулся экспрессионизм.

Картины кричат.

Экспрессионизм — мистическая компенсация безнадежности. Надстройка над пустотой. На авансцене искусство отверженных, отчаявшихся. Перекидываются шаткие мостики над провалами бытия. Эротика, мистика — это уход от действительности, ставшей невыносимой.

Нагромождением ужасов маскировали главный ужас — безнадежность.

И в этом сумрачном, зловещем Берлине искусство русской Революции.

В черной германской ночи тревожный отблеск пожара.

Суровому русскому художнику чужда мистика экспрессионизма. Филонов человек своей эпохи, его можно понять и оценить лишь в связи с эпохой. Его можно считать предшественником русского экспрессионизма.

Но у него свой и неповторимый путь.

Через годы, через все волны течений искусства, сменявших друг друга, он непреклонно провел свою линию — анализ.

Экспрессионизм не ставил себе задачу анализа. Филонов ставил — он реалист трагедии.

Его реализм — это пересечение мировых линий в мировых городах. Филонов реалист в изображении сущности вещей, явлений и событий, последовательной и беспощадной.

Анализ Филонова созвучен психологическим задачам века, психоанализу и анализу потока сознания.

Анализу потока сознания, проводившемуся Джеймсом Джойсом [746]и Гертрудой Стайн [747] . Эти задачи не близкие, но это та же волна.

Мир ХХ-го века непонятен и враждебен человеку как никогда раньше. Слишком много личин, слишком много лжи. Нужен микроанализ подоснов бытия.

Поток сознания отражает поток бытия. Ассоциации, образы и взаимосвязи идут хаотическим потоком. Потоки сознания, линии ассоциаций сходятся, закрепляются в образах, многое затухает, остается за потоком сознания.

Но это подлинность нашего восприятия жизни. Литераторы этой поры и этих задач — рассыпали действительность на мгновения, запечатлевали словом бег мгновений, смену атомов действия человека.

Люди одной эпохи не знают друг о друге, но решают близкие задачи.

Реализм Филонова — реализм микроанализа. Художник мыслит живописными образами, изначальностью, обнажает пути ассоциативных взаимосвязей.

Методика аналитической школы — это анализ, это разрушение привычных представлений о мире, расчленение первоначальных образов на первообразы. Это выявление слагаемых, комплексов представлений.

Картина — это выстраивание психологических напряженностей, состояния человека, постигающего враждебный и опасный мир.

Отражение смены состояний.