Алла Ястребицкая - Западная Европа XI—XIII веков. Эпоха, быт, костюм

132. Женский костюм из парчи. Миниатюра (аллегорическое изображение Философии). XIII в.

133. Суконный, отороченный мехом костюм преуспевающего купца. Миниатюра. XVI в.

134. Котта и сюрко с широкими прорезями для рук, мантилья, вуаль. Скульптура. XIII в. Нотр-Дам. Париж

135. Женские котта, сюрко, плащи, накидки, головные уборы. Скульптура (сцена Страшного суда). 1300 г. Собор в Бурже

136. Сюрко с капюшоном, деревянные башмаки. Горельеф. Середина XIII в. Собор в Амьене

137. Котта и сюрко без рукавов, с широкими проймами. Скульптура. 1275 г. Собор в Амьене

138. Котта и сюрко с пуговицами. Статуя (Жанна Булонская). 1360 г. Дворец юстиции. Пуатье

139. Мужская и женская котта, обувь. Резьба по кости. Начало XIV в. Лувр

140. Модницы. Миниатюра. Начало XIV в.

141. Ливреи с вертикальной цветовой полосой. Миниатюра (Похороны Жанны Бургундской). 1330 г.

Двенадцатое столетие принесло совершенно особое явление средневековой жизни — культ дамы и куртуазную любовь. Разумеется, это явление получило распространение лишь в среде класса феодалов и характерные черты его нашли наиболее яркое отражение во французской и немецкой рыцарской поэзии. Лирическая рыцарская поэзия, прославляющая придворную даму и любовь рыцаря к замужней женщине, возникает во Франции около 1100 года и дольше всего существует на политически раздробленном юге — в Аквитании и окрестностях Тулузы. Трубадурами были как сами правители, так и небогатые представители знати. Расцвет немецкой рыцарской поэзии — миннезанга — приходится на 70-е годы XII столетия. Центрами ее были сначала двор Бабенбергов в Вене и двор тюрингенских ландграфов в Вартбурге, затем двор Гогенштауфенов. Большинство миннезингеров происходило из среды министериалов.

Как и монашество, куртуазная любовь есть антитеза средневекового брака. Воспетая трубадурами и миннезингерами в терминах феодального права, где верности принадлежит первенствующее место, она возникла, скорее всего, как результат перенесения на сексуальную сферу идеальных отношений между сеньором и вассалом. Влюбленный служит даме как вассал служит сеньору, за которого он (в идеале) готов положить жизнь. Ни половая близость, ни материальная выгода, ни социальный престиж не составляют предмета куртуазной любви — она очищает самое чувство, в которое входит основным элементом бескорыстие. Трубадур Бернар Вентадурский (ок. 1140—1195) воспевает красоту зрелой замужней женщины, принадлежащей другому и не отвечающей на любовь поэта, но рыцарь клянется до конца дней своих бескорыстно служить этой даме. Дама не индивидуализирована — она лишь повод для выражения чувств рыцаря. У алеманна Гартмана фон Ауэ (ок. 1170 — ок. 1210) служение даме перерастает в служение богу, приверженность бренному — в приверженность вечному. Тюринг Генрих фон Морунген (1150—1222), воспевая любовь, видит в женщине символ вечного идеала совершенства. Эта высокая любовь отделялась от обычной любви к земной женщине, которую воспевали такие поэты, как Вольфрам фон Эшенбах (ок. 1170—ок.1220), Вальтер фон дер Фогельвейде (ок. 1170 — ок. 1230), Найдхард фон Ройенталь (ок. 1180—1237).

Культ дамы воплощается с особой силой в поклонении Марии, богородице, "первой даме" христианского мифа. Почитание Марии, "новой Евы", особенно распространяется с XI века. В 1140 году был введен праздник непорочного зачатия Марии. Многие богословы, в том числе Бернар Клервосский (1090—1153), выступали против подобной мариолатрии (культа Марии), но народное почитание богородицы нарастало неудержимо. Марию трактовали прежде всего как заступницу за людей перед Христом, и Гвибер Ножанский объясняет, как Мария, принадлежащая к сотворенному миру, могла влиять на творца: ведь она, заявляет Гвибер, мать бога, а мать не просит, она приказывает. Вот почему Христос слушает ее и, прислушиваясь к ней, может менять свои решения. Даже разбойник, возносивший к ней свои молитвы, так рассказывается в одном фаблио, получает помощь Марии. Когда он был схвачен и осужден к повешению, богородица поддерживала его ногу и не дала ему задохнуться на виселице; когда же затем палач вытащил меч, Мария отвела удар. С культом заступницы, культом, в котором отчетливы языческие народные мотивы, переплетается поклонение тому вечно женственному началу, которое восславляли трубадуры и которое воплотили в камне скульпторы XII—XIII веков.

Женская свобода в средние века была, пожалуй, заметнее на обоих полюсах общества: в крестьянской и в аристократической среде. Как ни странно, именно горожане строже всего держали своих жен. В крупной торговой и ремесленной деятельности женщина не нашла своего места, и горожанка оказалась прочнее прикованной к очагу, нежели крестьянка и знатная дама. В городах вырабатываются строгие нормы поведения женщины на людях: она должна ходить, не поворачивая лица в стороны, опустив глаза, не позволяя себе ни посмеяться, ни поболтать с кем-нибудь на улице, а девушкам настоятельно рекомендовалось сидеть, сложив руки на животе. Подъем городов не знаменовал улучшения статуса женщины, скорее, напротив, в XII—XIII веках он оказывается более приниженным, чем в предшествующее столетие.

По всей видимости, именно из городской среды вышли те интеллектуалы, которые наводнили средневековую литературу антифеминистическими сочинениями. Уже поэт XI века Марбод Реннский, опираясь как на библейскую традицию, так и на античные образцы, объявлял женщину "самым опасным силком", заявляя, что женщины завистливы, легкомысленны, жадны, а также прожорливы и охочи до вина, суетливы и болтливы, похотливы. Женщина — "сладкое зло", и она управляет миром.