Алла Ястребицкая - Западная Европа XI—XIII веков. Эпоха, быт, костюм

Писатели XII—XIII веков, современники трубадуров, на все лады осмеивают женские пороки. Особенно достается тем глупцам, которые решились жениться. Рютбеф, французский поэт XIII века, иронизирует над самим собой: зачем только он женился, да еще на женщине, столь же бедной, как и он сам, некрасивой и принесшей ему лишь свои сорок лет в своей миске.

Семейная жизнь — предмет постоянных насмешек. Согласно французскому фаблио, штопальщик Эн, парижанин, был женат на даме по имени Аньез, которая вечно ему противоречила. Если он просил лук-порей, она готовила ему бобы, если он хотел бобы, то получал лук-порей. Он посылал ее на рынок за морской рыбой, она приносила ему речную. Писатели той поры не переставали ужасаться средствам женского кокетства: двухцветным одеждам, глубоким декольте, длинным шлейфам, роскошным поясам, обтягивавшим талию жакетам, отделанным мехом, шелком и серебром, узконосым туфлям, головным уборам, высоким, словно здания, и прическам из искусственных волос с "рожками" по парижской моде, к которым прикреплялась вуаль. Моралисты вспоминают по этому поводу голову медузы, рогатого дьявола, сатану с хвостом. А сколько желчи порождает косметика: пудра, смывка, краска для щек — все, что, по словам моралистов, делается из бараньей желчи и собачьего жира — и точно так же орудия создания женской красоты: шпильки, ножницы, бритвы. С неменьшей страстью моралисты нападают на женское непостоянство, коварство, хитрость, на страсть к прогулкам, на умение затеять интрижку. Но и женская образованность порождает их возмущение. "Сын мой, — наставляет Юрбэн Куртуа в XIII веке, — если ты собираешься жениться, не бери ни красивой жены, ни умеющей читать книги. Те и другие обманчивы".

По средневековым представлениям жизнь человеческая разделялась на шесть периодов: младенчество, детство, отрочество, юность, зрелость и старость, которым соответствуют шесть исторических эпох от сотворения мира до потопа, от потопа до Авраама, от Авраама до царя Давида, от Давида до вавилонского плена, от вавилонского плена до рождества Христова, и последний период — от рождества Христова до конца света. Возрастам человеческим (и историческим эпохам) средневековое символическое сознание уподобляло часы дня: на заре трудился праведный Авель, третий час — время Ноево и построения ковчега, девятый час — законодательство Моисеево, вечер — пришествие Христа. Периоды человеческой жизни, как их отмеряло средневековье, нам показались бы сдвинутыми. Считалось, что юность длится до двадцати пяти лет, зрелость — до сорока пяти, а после того наступает старость. Хотя надежной статистики нет, видимо, люди умирали рано: голодовки, эпидемии, войны и феодальные распри делали свое дело.

142. Одежда горожан. Миниатюра (Сцена в банке). XIV в.

143. Щит с изображением герба знатного сеньора. Миниатюра. XI в.

144. Гербы германских курфюрстов. Миниатюра. XIV в.

Мы очень мало знаем о средневековом младенчестве. Детей рожали дома, в лучшем случае при помощи повитухи. И вскоре после рождения над ними совершали обряд крещения, знаменовавший включение новорожденного в "видимую" христианскую общину, в общество. Крещение было обязательным для всего христианского мира. Неисполнение обряда крещения рассматривалось как предательство (в средневековой терминологии понятиям "верность" и "предательство" придавался очень широкий смысл), и за это следовало наказание. По учению церкви, крещение — одно из основных таинств, "новое обрезание", которое, однако, удаляет не частицу плоти, но всю "телесность", приобщая человека к духовному миру. Крещение — уникальная акция, совершаемая лишь раз в жизни, ее повторение невозможно. В древней церкви основной формой крещения было погружение, которое совершалось первоначально в реках или ручьях, а позднее в специально построенных баптистериях — бассейнах с водой (купель), которые сооружались в храмах или в особых зданиях. Обливание и окропление устанавливается в католичестве лишь с XV века. Крещение сопровождалось наречением имени младенцу и особыми формулами, назначенными отогнать от него демонов.

По всей видимости, специального воспитания детей раннего возраста средневековье не знало. Аристократические младенцы отдавались кормилицам, дети крестьян и ремесленников, выйдя из колыбели, ползали по кухне, пока не достигали такого возраста, когда их можно было приставить к какому-нибудь делу. Отрочество завершалось рано: к двенадцати годам у девочек, к четырнадцати — у мальчиков. Считалось, что в этом возрасте они уже могут вступать в брак и становятся самостоятельными.

Пассивной и незаметной была в средневековой семье роль ребенка. Показательно, что средневековое изобразительное искусство почти не знает детской темы. И ангелы и путти — эроты средневековой скульптуры — изображались в эту пору взрослыми. Скульптура и миниатюра, представлявшая богородицу с младенцем, рисовала Христа непривлекательным младенцем, почти уродцем, скорее маленьким старичком, чем ребенком. Средневековая литература знает родительскую любовь к детям, но практически не знает детей от момента рождения до той минуты, когда герой, оставаясь еще ребенком по возрасту, проявляет себя взрослым, обладающим недетской мудростью и недетской отвагой охотника или воина.

Детство — несамостоятельная стадия, переходное состояние, в нем заключено нечто неполноценное, незавершенное. Это скорее этическое (причем негативное) понятие, чем временное, отчего слово "ребенок", kint, становится в средневековой Германии синонимом для понятий "дурак" или "бесстыдный" (невоспитанный). Только с XIII века появляются изображения младенцев, плотно запеленутых и затянутых ремнями.

Городское развитие вносит существенные коррективы в эту средневековую ситуацию. С одной стороны, оно, как уже говорилось, ухудшает положение женщины, но с другой стороны, именно в городах, с их относительным благосостоянием, дети приобретают самостоятельное положение. Они перестают быть только потенциальными жертвами эпидемий, только "недоразвитыми" взрослыми, но как таковые заполняют дома, улицу и прежде всего школу.

Школа была далеко не обязательной. Крестьянские дети усваивали необходимые им навык и в нормальном течении семейной жизни. Ремесленники обычно отдавали своих детей в обучение: в немецких городах обучение ремеслу было, как правило, платным. По окончании двух-трех лет обучения юноша становился подмастерьем.