Акрам Шарипов - Товарищ комбат

Лишь когда небо заалело на востоке, наши наблюдатели заметили оживление в расположении противника и тотчас доложили об этом комбату.

— Наверное, Губкин со своими людьми приближается к нейтральной полосе, — предположил Мельниченко.

— А мне кажется, немецкая батарея собирается открыть огонь, — сказал Кудрявцев и подкрепил свой довод. — Они делают это регулярно, через каждые четыре часа.

Прошло еще несколько томительных минут. Как бы в подтверждение слов старшего лейтенанта невдалеке разорвался вражеский снаряд, затем еще несколько, и снова наступила подозрительная тишина…

Губкин был далеко от переднего края. С тревогой думая о приближающемся рассвете, до боли в глазах всматривался в темноту. Впереди вдруг мелькнула и пропала полоска света. Приглядевшись, Георгий догадался, что это открылась и закрылась дверца дзота противника. Опять блеснула полоска света, и Губкину удалось заметить в ходе сообщения часового в каске.

— Будем брать его! — решил Георгий. — Со мной пойдут трое: Образцов, Морозов, Кузнецов; остальные во главе с сержантом Закаблуком прикроют нас.

Как назло, из-за облаков выплыла луна. Заметно посветлело, но ждать больше было нельзя. Трое бойцов вслед за Губкиным неслышно сползли в траншею и стали осторожно приближаться к немецкому часовому. Когда их разделяло шагов двадцать, внезапно полоснул луч света — открылась дверь блиндажа. Разведчики прильнули к стенкам траншеи.

Вышедший из блиндажа немец, немного постояв, закрыл за собой дверь. Часовой повернулся спиной к блиндажу и стал медленно удаляться. Чуть отойдя, он оглянулся, к чему-то прислушиваясь. Снова двинулся вперед. Он шел прямо на разведчиков. Его гулкие размеренные шаги отдавались в их ушах.

Губкин отчетливо увидел перед собой темную фигуру и ствол вражеского автомата, направленный в его сторону. Тень от сосны, освещенной луной, падала на траншею и скрывала разведчиков. Когда часовой повернулся спиной, Губкин одним прыжком настиг его и схватил за горло. Почти одновременно на часового набросился Образцов и затолкнул ему в рот кляп.

Тащить пленного было непросто, таким он оказался тяжелым. Когда позади остался опасный участок, немца поставили на ноги и приказали ему идти. Однако случилось непредвиденное: каким-то образом гитлеровец вытолкал кляп изо рта и закричал.

Это произошло уже на нейтральной полосе. Немцы осветили поле ракетой и, обнаружив разведгруппу, открыли пулеметный огонь. Бойцы попадали в борозды, заполненные холодной водой. Немцы усилили обстрел, особенно мешал передвижению разведчиков фланкирующий огонь пулемета.

— Можно мне, товарищ старший лейтенант, уничтожить вражеский пулемет? Только вы отсюда меня на всякий случай прикройте, — сказал рядовой Кузнецов.

Кузнецову удалось проползти метров сто пятьдесят, до вражеского пулемета оставалось чуть более пятидесяти метров. Над его головой взвилась белая ракета, и он на глазах Губкина дернулся и замер. Старшему лейтенанту до слез стало обидно терять исполнительного солдата. Еще накануне он узнал, что отец Кузнецова погиб под Сталинградом, а мать, эвакуированная в Новосибирск, часто болеет, ей приходится особенно тяжело одной с двумя малыми детьми. Губкин тогда еще направил в Новосибирск военному комиссару письмо от имени командования полка с просьбой оказать помощь вдове и матери солдата.

Подавить вражеский фланкирующий пулемет и прикрыть отход разведгруппы напросился пулеметчик рядовой Морозов. Ему удалось надежно прикрыть огнем отход своих товарищей. Наконец разведгруппа достигла нашего переднего края и укрылась в лощине.

Морозов все еще не возвращался. Губкин послал за ним ефрейтора Штанько. Прижимаясь к земле, под огнем гитлеровцев, ефрейтору удалось добраться до Морозова. Тот лежал, раненный в ногу. Ефрейтор наложил ему жгут выше колена и, взвалив на себя, приполз к своим.

…Совсем рассвело, когда разведчики доставили пленного к командиру батальона. На допросе немец сообщил, какие части занимают впереди оборону, указал на карте, где располагаются основные и ложные артиллерийские позиции. Первую траншею, пояснил он, занимают только на ночь. Днем там оставляют лишь дежурных автоматчиков, а солдат отводят во вторую траншею.

Разведданные, доставленные Губкиным, и показания пленного помогли разгадать маневр врага, полагавшего, что русская артиллерия будет впустую бить по первой траншее, оставленной на рассвете, перед началом нашей артподготовки.

С утра 14 сентября ураган огня обрушился на противника. В воздух взмыли самолеты, по земле двинулись танки, загрохотала артиллерия сопровождения. Сплошной шквал огня и металла накрыл вражеские позиции. Со свистом летели один за другим реактивные снаряды, оставляя за собой яркие полосы в небе. Артиллерийский обстрел усиливался. Огневой вал сметал все на своем пути. Огромные деревья вырывало с корнями, они с легкостью пушинок взлетали в воздух и с треском, разбитые вдребезги, падали на почерневшую землю.

Под гром залпов эрэсов батальон капитана Мельниченко вместе с соседями атаковал противника. Над полями Смоленщины прокатилось: «Ур-ра! За Родину!» Будто предельно сжатая пружина внезапно распрямилась и выбросила наших солдат из окопов. Стрелковые роты батальона Мельниченко устремились на врага. Четвертая рота лейтенанта Зайцева настолько вырвалась вперед, что комбат приказал командиру артдивизиона перенести огневой вал на большую глубину.

Ненависть к фашистам за их злодеяния, накопившаяся в бойцах, жажда победы опрокинули вражескую оборону. Рота Акимова овладела первой траншеей, рота Зайцева порвалась во вторую. В числе первых атаковали третью траншею ефрейтор Штанько из Винницы, рядовой Перзаев из Казахстана. Бойцы сошлись врукопашную. И, ловко орудуя штыком и прикладом, вымещали на гитлеровцах весь свой гнев.

В результате четырехдневных упорных боев немцы были выбиты из Духовщины. За умение и доблесть, проявленные в наступательных боях, Верховный Главнокомандующий 19 сентября объявил всему личному составу 184-й стрелковой дивизии благодарность и присвоил ей почетное наименование «Духовщинская». В тот же день столица нашей Родины Москва салютовала войскам Калининского фронта из ста двадцати четырех орудий.

Наступление продолжалось. За три месяца было пройдено с боями более ста километров, десятки деревень спасены от уничтожения, тысячи людей освобождены из фашистского плена.

Во второй половине декабря 1943 года дивизия была передана в распоряжение командующего войсками 5-й армии Западного фронта. Полки оставались на своих участках.

После короткой передышки дивизия вновь перешла в наступление, продвигаясь к Белоруссии. До ее границы оставались считанные километры. Особенно тяжелые бои развернулись за станцию Шумшино. Батальону Мельниченко к концу первого дня наступления удалось закрепиться на восточной окраине. Майор Котляр получил приказ комдива полностью очистить Шумшино от противника. Эту задачу он поставил командирам первого и второго стрелковых батальонов, третий оставался во втором эшелоне. Однако враг опередил начало атаки — неожиданно ранним утром сам нанес удар. Действия гитлеровцев оказались настолько внезапными, что батальон Мельниченко был застигнут врасплох и отброшен от станции. В довершение всех бед в ходе отражения вражеской контратаки был ранен в грудь сам комбат.