Акрам Шарипов - Товарищ комбат

К рассвету Неман заволокло густым туманом. Облака закрыли плотным покровом район сосредоточения полка. Тьма не хотела уступать свои права. К четырем часам утра ветер немного разогнал туман и местами обнажил гладь реки. Освещенный первыми лучами солнца, противоположный берег теперь уже казался сизо-зеленым. Вдоль реки все еще тянулись полоски голубой дымки. Самолеты врага искали наши переправы. То и дело с оглушительным ревом проносились в воздухе «юнкерсы». Пролетали они так низко, что можно было различить черно-желтые кресты на фюзеляжах.

После короткого артиллерийского налета комбат приказал ротам первого эшелона форсировать Неман. Впереди действовали солдаты Зайцева и Ахметова. Дно у берега оказалось илистым и вязким. Метрах в двадцати от уреза воды оно переходило в песчаное и резко обрывалось на большую глубину. Здесь река подхватывала солдат быстрым течением. По этому месту и пристрелялась вражеская артиллерия. Неман кипел от огня снарядов и мин. Одна за другой лодки выходили из строя, разлетались вдребезги плоты. Люди плыли, держась за бревна разбитых плотов, за перевернутые лодки. Взрывы бомб поднимали огромные фонтаны воды, рассыпавшиеся каскадами брызг и горячих осколков. Не успевал затихнуть грохот разрывов, как в круг становились другие вражеские самолеты и падали в пике.

Губкина оглушил невероятный свист. Один из «юнкерсов» спикировал прямо на баркас, в котором переправлялся комбат. Затем бомбардировщик взмыл ввысь, и сверху посыпались мелкие бомбы. Кто-то крикнул: «Фашисты удирают!» И действительно, гитлеровских стервятников настигли наши самолеты. Это были французские летчики из полка «Нормандия». Но Губкин тогда еще не знал, что это французы. Самолеты были советские.

Главные силы батальона достигли середины реки. Влажный туман окончательно рассеялся, словно кто-то приподнял завесу над правобережьем Немана. Гитлеровцы оказывали отчаянное сопротивление, стремясь сорвать переправу наших войск. От близких разрывов баркас, на котором переправлялось командование батальона, сильно качало, то и дело окатывая находившихся в нем людей холодной водой. Пулеметный огонь хлестнул над головой Губкина, и комбат невольно пригнулся. Мысль о том, что переправа может захлебнуться, ужаснула его. Он понимал, чем это может кончиться для его людей. Повернуть назад — значило погубить их. Оставалось одно — во что бы то ни стало сквозь кромешный ад разрывов снарядов и ливень пуль продвигаться вперед. Прямым попаданием снаряда в пятидесяти метрах впереди от баркаса разбило плотик. На поверхности реки остались отдельные бревна, за некоторые из них хватались оставшиеся в живых солдаты. Гитлеровцы вторым снарядом ударили по этому же месту. Теперь уже в туче белых брызг кувыркались обломки бревен и белые щепы от них.

Комбат продолжал управлять своими подразделениями по радио. Торопил артиллеристов, с тревогой оглядываясь на множество лодок, плотов и плотиков, невыносимо медленно, как ему казалось, двигавшихся среди пенных фонтанов воды. «Скорей! Чего копаетесь?» — хотелось крикнуть Губкину. И снова он видел вспышки на том берегу, по которым угадывал огневые точки противника. В штаб полка по радио летели их координаты.

Река оказалась коварной не только из-за быстрого течения: многочисленные ямы и впадины образовывали водовороты, грозившие затянуть усталых солдат. Даже опытным воинам пришлось тяжко. Мокрая одежда и обувь налились свинцовой тяжестью, плоты и лодки от перегрузки теряли плавучесть.

Губкин заметил рядом с баркасом торчащий из воды штык, то уходящий на глубину, то появляющийся вновь. Комбат поймал его и вместе с винтовкой вытащил солдата, изрядно наглотавшегося воды.

— Жубатырев, ты что, плавать не умеешь? — узнал комбат солдата.

— Умею… — еле слышно проговорил тот. И уже потом, отдышавшись, добавил: — Меня вдруг потащило вниз в подводную яму. Если бы не вы…

Вскоре Губкин рассмотрел сквозь прозрачные волны песчаное дно и прыгнул в воду. Пригибаясь, устремился к берегу. Впереди слышались глухие разрывы ручных гранат, автоматные очереди.

Жубатырев видел, как Губкин с биноклем на груди и с трофейным парабеллумом в руках первым достиг берега и исчез в дыму разрывов вражеских снарядов. И лишь когда четвертая рота развернулась в цепь для атаки и дым несколько поредел, фигура комбата показалась снова. В небольшой лощине Губкин отдавал приказания, выслушивал доклады.

Связной из передового отряда принес печальную весть: тяжело ранен Горбунов. Комбат передал приказ Костину — ускорить захват фольварка Погермань, а сам продолжал руководить переправой. Он заметил, что немцы поразительно точно бомбят наш плацдарм.

«В чем дело?» — недоумевал Губкин. Вскоре, правда, он понял «секрет» точности: на пути к фольварку наши солдаты заметили над пшеничным полем антенну вражеской радиостанции. Костин тут же приказал Закаблуку уничтожить корректировщиков. Пулеметчики открыли прицельный огонь. Не давая немцам поднять головы, наши воины с двух сторон приближались к ним. Сопротивляться было бесполезно. Немецкий офицер в страхе застрелился, а восемь солдат сдались в плен. Прицельная бомбежка переправы прекратилась.

Но бой на плацдарме не смолкал. Губкин, уточнив боевые задачи, отдал новый приказ: командиру шестой роты Ахметову совместно с четвертой ротой Зайцева развивать успех передового отряда; командиру пятой роты Акимову отражать контратаку противника с левого фланга и обеспечить продвижение роты Зайцева.

Только собрался он уточнить задачу артиллерии, как немцы бросили в контратаку свои резервы. До взвода немецких автоматчиков прорвалось через боевые порядки роты Акимова. Они уже выходили напрямик к командно-наблюдательному пункту батальона.

Губкина будто кто-то подтолкнул. Он оглянулся и увидел, что в него целится из пистолета немецкий офицер. Георгий сразу понял, что опередить врага не удастся, и почувствовал, как кровь отхлынула от лица. От сознания того, что он не успеет вскинуть свой автомат, его охватила противная слабость. Раньше он никогда не испытывал такого состояния, хотя бывал в переделках и почище. Человек ко всему привыкает, даже к войне. Только к одному привыкнуть не может — к смерти.

Губкин ощутил, как дуло вражеского пистолета направляется прямо в его грудь. Прищуренные глаза гитлеровца смотрели в прорезь прицела. Вот-вот он должен нажать на спусковой крючок, и тогда все.

«Неужели конец?» — мелькнула мысль.

Все остальное произошло молниеносно. Невесть каким образом появившийся из-за пригорка Семенов что есть силы ударил фашиста по голове прикладом автомата. Гитлеровец рухнул наземь.