Акрам Шарипов - Товарищ комбат

— Георгий Никитович, как никогда, нужен «язык»! На твоем участке создались наиболее благоприятные условия.

— Товарищ подполковник, сделаем все возможное! — заверил его комбат.

Губкин, проводив комполка, решил направить для захвата «языка» взвод автоматчиков. Одновременно он поставил командиру взвода задачу: одному отделению во главе с помкомвзвода переправить пленного, самому же с двумя другими отделениями остаться в тылу врага, чтобы с началом нашего наступления открыть автоматно-пулеметный огонь и создать панику в рядах противника.

На своем правом фланге Губкин артиллерийским огнем отвлек внимание немцев. А в это время на левом фланге взвод автоматчиков проник через нейтральную зону и углубился в лес, в расположение противника. Сорок минут — время, назначенное для выхода на связь по радио, — прошли незаметно. Взвод должен был уже добраться до места. Но пока никто на связь не выходил. Губкин уже стал тревожиться за судьбу автоматчиков. Немцы могли намеренно пропустить их к себе в тыл, а затем захлопнуть всех, как в мышеловке, окружить и уничтожить.

Невеселые раздумья Губкина нарушил телефонный звонок. Комбата вызвал к аппарату Басеров.

— Есть ли какие-нибудь результаты разведки? — нетерпеливо спросил он.

— Ждем, — коротко ответил комбат.

— Информируйте немедленно! Командарм интересовался разведданными.

Взять «языка» при сплошном фронте на заранее подготовленной обороне было делом чрезвычайно сложным. Начальник разведки дивизии заранее посчитал поиск силами батальона напрасной затеей.

Не успел комбат переговорить с подполковником Басеровым, как в снежную траншею ввалился разгоряченный капитан Лакизо. Губкин, расставшись с капитаном Поздеевым, с трудом привыкал к новому заместителю по строевой части. В свои тридцать пять лет Лакизо был тучен и медлителен. Губкин пока еще не знал, что под заурядной внешностью капитана скрывается сильный характер смелого и мужественного человека.

— Товарищ капитан! Немецкий офицер вышел к нейтральной полосе и вызывает вас, — сообщил Лакизо.

— Так прямо по фамилии и вызывает?

— Именно так. Прошлой ночью немцы посвятили целую радиопередачу нашему батальону. Знают, черти, что мы раньше других вышли к границе сорок первого года. Батальон наш называют пластунским и расписывают всякие небылицы о пластунах. Им даже известно, что вы награждены Рузвельтом орденом «Крест за храбрость». Неплохо у них работает разведка? Немецкий офицер вызывает вас на рыцарский поединок.

— И что же вы предлагаете?

— Прежде всего получить разрешение командира полка.

— Рассчитываете, что удастся гитлеровца захватить в плен?

— Да. У нас нет другого выхода, семь бед — один ответ. Только вместо вас я пойду!

— Гитлеровцы, видимо, обрисовали меня так, что номер не пройдет. К тому же вы медлительны, а все будут решать мгновения. И стреляю я лучше.

— Тем не менее следует доложить подполковнику Басерову, — настаивал на своем Лакизо.

— А вот в этом не вижу необходимости. Нам поставлена задача взять пленного, что же касается сил и средств выполнения этой задачи, то это уж дело хозяйское. Да и время не терпит.

— Как бы то ни было, капитану корабля не положено первым оставлять корабль, — продолжал возражать Лакизо. Замкомбата самому хотелось отличиться в поединке.

— Но у нас с вами не корабль, а батальон на поле боя. Если не возьмем «языка», то нас бросят в разведку боем. Вот тогда-то в лобовой атаке можно недосчитаться не только командира батальона, но и многих офицеров и солдат. Победа, брат, такая штука, приходится рисковать!

После недолгого раздумья Губкин вместе с Лакизо отправились на передний край. Вскоре они вышли к нейтральной полосе.

— Ну где же твой немец? — спросил комбат.

— Вон там, где высокая сосна у дороги, — показал рукой Лакизо.

Гитлеровец находился в каких-то двухстах метрах от них.

Губкин в бинокль стал рассматривать его.

— Что он кричит? — спросил комбат, не отрываясь от бинокля.

— Кричит: «Капитан Губкин, если ты такой храбрый, то выходи мне навстречу!» — перевел Лакизо. — Говорит, что он король воздуха, ас люфтваффе, сбил шестнадцать советских самолетов, а сейчас сражается на земле, чтобы защитить свой дом, свою родину — Восточную Пруссию.

Появление летчика на поле боя не очень удивило Губкина. Гитлер снимал солдат и офицеров, уроженцев Восточной Пруссии, с подводных лодок, кораблей, отзывал из авиации и направлял сражаться сюда в составе группы армий «Север». Накануне капитану рассказали, какие напряженные бои шли на участке соседнего полка с женским батальоном противника, который составили жены погибших на Восточном фронте. Фашистская Германия готова была на все, чтобы удержать Восточную Пруссию.

После некоторых колебаний Губкин медленно пошел навстречу немецкому офицеру, знаками подзывая его к себе. Он прошел уже метров пятьдесят, напряженно следя за каждым движением гитлеровца, стремясь уловить тот самый момент, который может оказаться для него роковым, если фашист сумеет опередить его и выстрелит первым. Гитлеровец на фоне ослепительно белого снега выглядел эффектно: приближался смело, твердо и уверенно. Расстояние между противниками неотвратимо сокращалось. Комбат уже слышал, как скрипит снег под сапогами фашиста, видел, что расстегнутая кобура с парабеллумом на ремне чуть сдвинута набок и мерно покачивается в такт его шагам. Другого оружия у немца Губкин не заметил.

Вот уже только узкая полоска заснеженной земли разделяет непримиримых врагов. Эта черта должна стать для одного из них роковой. Губкин уловил нервозность в движениях немца: он то пытался прикоснуться к парабеллуму, то судорожно отдергивал руку. Наконец оба замедлили шаг, не спуская друг с друга глаз, и рука фашиста скользнула в кобуру. Губкин первым выхватил из-за пазухи свой второй пистолет ТТ и выстрелил. Гитлеровский офицер опоздал на доли секунды. Рука его беспомощно опустилась, и пистолет выпал из нее. Раненый рухнул в снег… Под прикрытием огня группа захвата оттащила обер-лейтенанта в расположение батальона.

Пленному оказали медицинскую помощь, попытались его допросить, но тот наотрез отказался давать какие-либо показания. Губкин приказал капитану Кудрявцеву привести пленного к нему. Хотя гитлеровский ас был нетрезв, он сразу узнал командира пластунского батальона — так тот был представлен ему немецкой разведкой — и вытянулся по стойке «смирно», придерживая раненую руку. Хмель сразу вышибло.

Губкин вплотную подошел к нему.

— Кудрявцев, переведите: если он сейчас же все не расскажет, то будет расстрелян. — Губкин уставился жестким взглядом на пленного. Тот не выдержал и неожиданно заговорил на ломаном русском языке: