Юлиус Вольфенгаут - Черные воды Васюгана [ЛП]

Большевики. Они отняли у меня все: родителей, молодость, любовь, имущество, родину; они отняли бы у меня и язык — если бы смогли.

Эра Горбачева привела к благоприятным изменениям политического климата, а также к умеренной демократизации страны. В 1993 году Августа и я были реабилитированы; в качестве компенсации за конфискованное в свое время имущество я даже получил 77 800 рублей (в пересчете целых 56 немецких марок!). Уже в 1991 году мы подали заявление в консультативный отдел посольства в Москве о виде на жительство в ФРГ. Последовали месяцы и годы мучительного ожидания и надежд. Как горячи были мои молитвы, которые я посылал Богу в бессонные ночи! Как я ждал этого дня избавления! Как мечтал пересечь советскую границу, когда… ну когда же!.. Как моя фантазия рисовала наше будущее в Германии, когда. ну когда же!.. Когда же я вдохну сладкий воздух свободы, когда. ну когда же!..

Давным-давно, когда я был мальчиком, мне подарили книгу под названием «Вселенная», она содержала всевозможные научные факты, занимательные подробности и множество иллюстраций — развлекательная мешанина. Ее содержание давно стерлось из моей памяти — но сейчас вдруг, словно вспышка из глубин моего подсознания, всплыла одна иллюстрация из этой книги: картина Морица Швинда «Мечта узника»: голая камера, через высоко расположенное окно в мрачную комнату падает косой пучок солнечных лучей. Пленник поднимает полные тоски глаза к окну, где за толстыми стенами — солнце и свобода. Вряд ли я тогда обращал внимание на эту картину — природа не одарила меня интересом к изобразительному искусству, — но теперь я увидел ее четко, резко, в деталях. Заключенный! Я идентифицировал себя с ним: он (я) был там, на той затонувшей в глубинах моей памяти картине, которая со всей отчетливостью всплывала теперь передо мной.

Настал день, принесший мне спасение после долгих-долгих пятидесяти трех лет, в течение которых мне пришлось страдать в Сибири. Мы получили вид на жительство! 10 августа 1994 года останется незабываемым днем! Наш самолет сел в берлинском аэропорту Шенфельд. Ступив на немецкую землю, я припал к ней, слезы навернулись мне на глаза, и я бормотал: «Здесь я человек! Здесь я могу им быть!»

Я был 27-летним, жизнерадостным, полным великих планов на будущее, когда большевистское несчастье обрушилось на нас. Бессильным 81-летним стариком я вернулся в Европу.

Свой родной город Черновиц я так никогда и не увидел.

Тягчайшее преступление большевистского режима состоит в том, что он лишает человека его достоинства и душит в нем божественную искру.

Сталинский неологизм «винтики» [83](газетные корреспонденты и литераторы немедленно подобострастно его подхватили) для обозначения всех тех, кто в тылу — на заводах, на колхозных полях — неутомимо, без отдыха боролся за победу в Великой Отечественной войне, таит в себе страшную правду, которую вольно или невольно раскрывал при каждом тосте по случаю праздника Победы приветливо настроенный генералиссимус: то, что эти большевистски обработанные люди-роботы были абсолютно неодушевленные — как винты: серые, одинаковые, безвольные и механически послушные.

В 1940–1941 годах и после 1945-го поступил новый человеческий материал. Потоки шли из Польши, Бессарабии, Буковины и Балтики. Физические свойства этого материала оказались довольно хрупкими: перерабатывать, вымешивать и вылепливать по образцу «винтиков» — задача, с которой опытное НКВД прекрасно справлялось. Правда, нельзя было избежать некоторых издержек при такой обработке, и Карлаг, и Сиблаг, и другие лагеря заполнялись заново. Мелочность не приветствовалась: лучше схватить слишком много тварей, чем слишком мало. Действовал главный принцип НКВД: «Был бы человек, а статья найдется».

Те, что остались после зачисток, — их было немного — это были сломленные, униженные, подавленные, душой и телом искореженные существа, для которых обозначение «человек» могло применяться лишь условно. В драме М. Горького «На дне» один из героев произносит ставшие крылатыми слова: «Человеак — это звучит гордо!» Афоризм, который для меня — того, кто помечен двойной меткой, как ссыльный и как еврей, — звучит словно насмешка.

Великий человек, который добился того, что разум, честь, достоинство, свобода и любовь превратились в свои противоположности, был канонизирован еще при жизни. Его портрет красовался в те годы повсюду: в детских садах, школах, офисах, колхозных конторах, в суде и в лагерях. Большой человек был изображен в основном в полупрофиль; хитрая улыбка и искусная ретушь скрывали хищное выражение, рябое лицо с маленькими турецкими глазками смягчалось густыми бровями — мне всегда казалось, будто я видел оскал тигра.

Страх перед ним (с содроганием я произношу его имя) и перед НКВД [84], мертвый, удушающий страх ссыльного и еврея и сейчас сидит в моих конечностях, как сибирский мороз, я не могу выдержать сверлящего взгляда милиционера или даже простого прохожего. Заколдованные черные воды Васюгана отняли у меня человеческую гордость, и я малодушно опускаю глаза.

Во всем мире ученые, занимающиеся историей Советского Союза, изучают партийные документы, архивные материалы, протоколы; глубоко оценивают статистические данные, свидетельства, воспоминания; они анализируют феномен большевизма, ищут причины его возникновения, обсуждая сопутствующие события, и очерчивают, прогнозируя, перспективы его возможного развития. Снимаю шляпу перед учеными мужьями. Я не смею с ними соперничать. Единственное мое преимущество перед ними — в чем мне, конечно, не позавидуешь — это более чем пятидесятилетняя практика в Сибири. На основании опыта, накопить который у меня было достаточно времени, я пришел к выводу, что непредсказуемые, часто непонятные западному миру действия большевиков можно понять, если исходить всего из двух аксиом:

Все, что они говорят, — ложь!

Нет ни одной подлости, на которую они не были бы способны!

В этом короткий смысл длинных речей.

Videant consules!.. [85]

После войны его назвали на украинский манер — Черновицы. — Прим. Е. Ш.

Фридрих Людвиг Ян (1778–1852) — немецкий педагог, которого немцы часто называют отцом гимнастики. — Прим. Е. Ш.

В честь русинского борца за свободу О. С. Довбуша (XVIII в.).

Лея — румынская денежная единица.

«Обозначение „швабский“ само по себе применяется к немецким поселениям XVIII и XIX веков в юго-западной и западной Европе и является типичным обозначением поселений колонистов того времени, при этом не в каждом случае это было поселение швабов или носителей швабского диалекта…»