Валерий Карбалевич - Александр Лукашенко: политический портрет

Кроме того, создавался законодательный орган — парламент Союза Беларуси и России, в котором, как предполагалось, оба государства должны быть представлены равным количеством депутатов — 35 человек. С учетом того, что избрание депутатов в Беларуси полностью контролировалось Лукашенко, создавались условия для коалиции белорусских парламентариев с российскими коммунистами против сторонников Ельцина.

Как писали позже российские газеты, создавался механизм для государственного переворота в РФ. Ельцин в своих мемуарах так оценивал этот эпизод: «То, что придумали разработчики, по сути означало одно — Россия теряет свой суверенитет. В результате появляется новое государство, с новым парламентом, новой высшей исполнительной властью, так называемым Высшим Советом Союза».

Окружение российского президента обнаружило подвох за два дня до подписания уже парафированного договора о создании Союза Беларуси и России. Дочь Б. Ельцина, Т. Дьяченко-Юмашева, вспоминает: «Ночью 28 марта Анатолий Чубайс, первый вице-премьер правительства, звонит в Кремль главе администрации Валентину Юмашеву и говорит: Валя, ты в курсе, что уже через неделю у нас возникнет новое государство? В каком смысле, отвечает Юмашев. Чубайс говорит, а в таком, что в нем несильно уже будет нужен российский президент, впрочем, как и российское правительство, и даже наша коммунистическая дума уже мало кого будет волновать».

Когда Б. Ельцину объяснили все опасности, которые проистекают для него из подготовленного документа, президент РФ принял решение приостановить этот процесс. Снова обратимся к его воспоминаниям: «Я написал письмо Александру Григорьевичу, в котором просил отложить подписание договора с целью всенародного обсуждения его положений.

Однако такой демарш российского президента — откладывание уже готового к подписанию договора — должен был стать для белорусского президента не самым приятным сюрпризом. Я возложил эту деликатную миссию — вручение письма — на Ивана Рыбкина, секретаря Совета безопасности. При этом сказал ему: «Иван Петрович, пока Лукашенко не согласится. домой не возвращайтесь». Рыбкин с тяжелым вздохом понимающе кивнул и срочно вылетел в Минск.

В аэропорту Лукашенко сразу буквально дословно пересказал Ивану Петровичу содержание моего письма. Передал президенту эту информацию, как мне позже стало известно. Дмитрий Рюриков, мой помощник, который, как я уже говорил, был горячим сторонником полного, пусть даже прокоммунистического слияния двух государств. Через неделю я его уволил.

Я до сих пор глубоко благодарен Ивану Петровичу Рыбкину за терпение и настойчивость. Он и Лукашенко провели вместе много часов и, как поговаривают злые языки, оставили после переговоров немало пустой тары из-под крепких напитков. Это была настоящая славянская дипломатия». Результатом этой дипломатии стало подписание 2 апреля соглашения, которое оказалось ничего не значившей декларацией о намерениях. Одновременно было объявлено «всенародное обсуждение» договора, который был переименован в Устав Союза.

Понятное дело, Лукашенко был недоволен решением Ельцина. Он заявил, что не подпишет Устав, если в этот документ будут внесены существенные изменения, и обвинил руководство России в нежелании реально объединяться. В интервью российскому телеканалу он с раздражением говорил: «Что такое единое государство? Это же единые государственные институты. И как только зашел разговор о формировании единых государственных институтов, все ваши господа, которые предлагали единое государство, сразу же задрожали: «Нет, не надо нам этого». Не готова Россия к единому государству».

Однако, несмотря на возражения Лукашенко, 23 мая в Москве Устав Союза Беларуси и России был подписан. Злополучный пункт о механизме принятия решений в Высшем Совете был изменен. В новой редакции был утвержден принцип «одна страна — один голос». Эти документы ни на шаг не продвигали интеграцию дальше. Полуторамесячное обсуждение в СМИ обеих стран перспектив объединения завершилось банальным переписыванием годичной давности договора о создании Сообщества Беларуси и России.

В 1997 году второй раз за несколько месяцев Лукашенко спровоцировал кризис в белорусско-российских отношениях и в самой России, сопровождавшийся громкими дискуссиями в руководстве и СМИ соседнего государства. Первый раз — в марте-мае в ходе заключения Союза, второй раз — раскручивая «дело Шеремета».

Вскоре после подписания договора о самом тесном Союзе, заверении в вечной дружбе, братских объятий и поцелуев произошло самое резкое обострение отношений между двумя государствами со времени их образования. Его детонатором стал никогда не прекращающийся конфликт Лукашенко со СМИ и журналистами. На сей раз объектом репрессий стал белорусский корреспондент российского телеканала ОРТ, гражданин Беларуси Павел Шеремет. Его материалы сильно не нравились белорусскому президенту.

Сначала журналиста лишили аккредитации при МИДе Беларуси. С протестом выступили премьер-министр РФ В. Черномырдин и вице-премьер Б. Немцов. В ответ власти Беларуси после показанного по ОРТ репортажа журналистов из приграничной зоны арестовали П. Шеремета и его коллегу Д. Завадского якобы за переход белорусско-литовской границы. Возможно, вначале Лукашенко никаких иных целей, кроме стремления прищемить российские СМИ, не ставил. Дело в том, что белорусские независимые средства массовой информации уже были загнаны в информационное гетто. А вот телеканалы России, которые свободно принимались в Беларуси, показывали всю неприглядную картину белорусской реальности.

Однако Лукашенко перегнул палку. Ни в одной самой недружественной России стране журналистов российских СМИ не арестовывали. То, что это позволил себе самый близкий союзник, стало пощечиной всему кремлевскому руководству, лично Ельцину. И президент России выступил с резким заявлением, потребовал от Лукашенко объяснений. По указанию Кремля губернатор Калининградской области отменил визит туда президента Беларуси.

С этого момента конфликт перешел в иную стадию, приобрел новый смысл. Он стал соревнованием воли и характеров двух президентов. Лукашенко очень боялся показаться слабым, всячески демонстрировал свою силу. Помимо чисто личностных, психологических моментов, тут присутствовали и политические мотивы. Нужно было показать российскому обществу и элите слабость Ельцина и собственную «крутизну», заработать очередные очки в глазах потенциального электората, чтобы таким образом подтвердить свое право на кремлевский посад. В этом смысле знаменательным был ответ Лукашенко на заявление пресс-секретаря президента России С. Ястржембского, критиковавшего белорусские власти: «Я никому не позволю разговаривать со мной с позиции силы и каких-то санкций… Заявление Ястржембского должно было произвести впечатление, что в Москве топнули ногой и Лукашенко испугался… Ястржембский для меня никто».