Валерий Карбалевич - Александр Лукашенко: политический портрет

Поэтому белорусский вариант авторитарной модернизации имеет свои жесткие пределы. Она будет носить ограниченный характер и ориентироваться скорее на внешние перемены, изменение формы, а не содержания. В любом случае трансформация будет медленной, осторожной, ползучей, постоянно балансирующей между реформами и консервацией статус-кво, между Западом и Россией, между различными социальными слоями и элитными группами. Лукашенко хотел бы повторить не советский, а китайский опыт реформ сверху.

В итоге может возникнуть достаточно известная историческая ситуация, когда недовольны все. Консервативная часть общества недовольна реформами. Более продвинутая часть населения, как и сейчас, будет недовольна непоследовательностью их проведения. И это будет самая критическая точка для Лукашенко. Исторический маятник, достигнув своей крайней точки в 1994 году, может симметрично качнуться в противоположную сторону. Ведь в массовом сознании расстояние от любви до ненависти не такое уж большое. И тогда разногласий в оценке его исторической роли почти не будет.

Завершив теперь свой президентский марафон, уйдя в отставку, он частично сохранил бы в народной памяти образ народного вождя. Но он остается, пускаясь во все тяжкие, следуя логике, сформулированной женой византийского императора Юстиниана Феодорой: «Пурпур власти есть лучший саван!».

Социальная модель, созданная Лукашенко, является не адаптационной или переходной, а тупиковой еще и одном смысле. У белорусского режима отсутствует механизм передачи власти даже внутри правящей команды, не говоря уже о том, чтобы она могла перейти к оппозиции. И переход полномочий к новому главе государства неизбежно превращается и политический кризис, если не в революцию. В режимах подобного типа властители все время продлевают президентские полномочия, цепляются за пожизненную власть, стремятся передать ее детям, учредить «республиканскую монархию», как в Азербайджане.

Дело в том, что Лукашенко сформировал персоналистский режим, режим личной власти. Мало того, что во главе его стоит харизматическая личность, в некотором смысле неповторимая и уникальная. Вся система властных институтов и механизмов скроена н сшита под одного человека, по его образу и подобию, и замкнута на нем. Функционировать она способна только вследствие постоянных и активных импульсов, исходящих от него, и одновременно жесткого подавления всех иных политических факторов как в рамках системы, так и вне ее. В такой модели лицо, стоящее во главе режима, является незаменяемым. Харизма не передается. Лукашенко является ее узловым звеном. И его выпадение разрушает всю систему, влечет за собой смену режима.

Иначе говоря, без нынешнего белорусского лидера существующий режим нежизнеспособен. Поэтому все разговоры о том, что на этом месте может оказаться политик хуже Лукашенко или что Москва в результате дворцового переворота заменит его на другого, более вменяемого руководителя, не вполне логичны. Кем бы ни заменили Лукашенко, режим будет вынужден быстро или постепенно трансформироваться.

Эту ситуацию хороню описал российский политолог Д. Орешкин: «Если извлечь блок под названием Батька, система остановится, как часы без батарейки. Альтернативных источников питания модель не предусматривает. Они тщательно выискиваются и истребляются. Их существование противоречит тому самому чувству лукашенковской справедливости. Не может быть никаких альтернатив, если есть такой замечательный Александр Григорьевич… Не так страшен тиран, как то, что начинается после. После ухода Хозяина при власти остаются не генераторы, а антенны: люди, главным талантом которых было уловить тончайшие нюансы поведения, первыми прочитать и удовлетворить тайные пожелания. Разобраться, кто прав, кто виноват, больше невозможно. Законов и судов лет — он сам был ходячий суд и закон. Навыка принимать серьезные решения нет — он решал за всех и сам назначал виноватых, когда решения оказывались ошибочными. Наконец, страха и совести тоже нет. Он заменял собой и страх, и совесть».

Но есть еще одна проблема. Даже если допустить фантастическое предположение, что Лукашенко преодолел свою роковую страсть к власти или, уступая давлению извне, решил мирно, добровольно отказаться от власти, то он не может уйти, ибо за многие годы правления президент столько накуролесил, что есть очень много обиженных, желающих привлечь его к уголовной ответственности. Причем не только в среде оппозиции. Непрерывная война против номенклатуры, превращение чиновников в крепостных и подданных привели к тому, что там тоже накоплены немалые зерна ненависти. Люди ни за что так не мстят, как за собственное унижение. Поэтому у него за спиною выжженная земля.

Он не может передать власть преемнику, который гарантировал бы ему дальнейшее безопасное существование. Дело даже не в том, что Лукашенко никому не верит, ибо судит о других по себе. Он много раз нарушал свои обещания, когда это было ему выгодно.

Долгое нахождение у власти привело его к пониманию, что в политике любые гарантии и договоренности являются относительными и условными. Их соблюдение зависит не столько от точности и степени юридического закрепления, сколько от соотношения политических сил. А. Пиночет в Чили накануне отставки создал, казалось бы, многоэтажную, многоярусную систему гарантий собственной неприкосновенности. Тем не менее это не спасло его от судебного преследования..

Кроме того, схема «Преемник» не сработает и по причинам системного характера. Такой сценарий может реализоваться в условиях олигархического режима, типа того, который существовал в СССР в период позднего застоя, когда Политбюро одновременно выполняло функцию похоронной комиссии, или который функционирует в современном Китае. В такой модели власть принадлежит олигархической группе, механизм властвования есть результат добровольного или вынужденного компромисса между основными политическими субъектами по поводу правилигры. Поэтому там не так уж важна фамилия первого лица во властной иерархии, поскольку это принципиально не влияет на устойчивость системы.

В Беларуси же, еще раз напомним, существует персоналистский режим, режим личной власти, в рамках которого смена вождя автоматически влечет за собой трансформацию всей политической системы. Но ведь любые гарантии и договоренности с преемником имеют смысл только в рамках того режима, в котором они заключались. При смене режима они обесцениваются. Поэтому проект «Преемник» в Беларуси невозможен по определению. И это действительно тупик, из которого легальный выход не просматривается.