Константино д'Орацио - Таинственный Караваджо. Тайны, спрятанные в картинах мастера

Двадцать четвертого апреля 1604 года от Караваджо пострадал Пьетро да Фузачча, молодой официант таверны Маддалена, расположенной неподалеку от Пантеона. Причина была пустяковая: официант заглянул в тарелку Меризи, чтобы понять, какие артишоки ему подали – со сливочным или растительным маслом. Это вызвало бурю негодования: Караваджо не может позволить, чтобы с ним обращались, как с каким-то бродягой, и обнажает шпагу. Отчасти он прав, требуя к себе уважительного отношения – в ту пору он уже состоявшийся художник, знаменитость в тавернах Кампо Марцио, постоянный клиент Остерии делла Лупа возле Сант-Агостино, публичных домов на виа Кондотти и Тринита-деи-Пеллегрини, а также завсегдатай трактира Торретта вблизи мастерской Кавалера д’Арпино. Он часть этого мира, населенного чернорабочими, преступниками, солдафонами и разными асоциальными элементами, которым нечего терять. Именно в этой атмосфере и рождаются шулера – герои его картины.

Из документов следует, что Караваджо – заложник своих привычек: он общается с одними и теми же людьми, ест в одних и тех же ресторанах и практически не выходит за пределы района Кампо Марцио ( см . рис. ниже). Здесь он работает, спит, встречается с друзьями, ссорится с соперниками, знакомится со своими будущими покровителями. По сути, зона перемещений Меризи ограничена небольшим участком современной виа делла Скрофа между церковью Сан-Луиджи-деи-Франчези и Сант-Агостино, которые находятся всего в паре сотен метров друг от друга. Все важные события римского периода его жизни разворачиваются именно здесь.

В XVII веке далеко не все улицы Рима имеют свое название. Если оно есть, то, как правило, свидетельствует о том, что по данной дороге часто проезжает официальный кортеж или что она создана по указу того или иного понтифика: по виа Папалис понтифик ехал из Сан-Пьетро в Сан-Джованни-ин-Латерано, виа Леонина проложена по велению папы Льва X. Существует также виа Лата – самая древняя и самая длинная артерия города. Наименование всех прочих улиц связано с проживанием в данном районе определенной группы ремесленников – производителей стульев, ключей, корзин – или с наличием памятников, таких как Слоник Минервы, Ротонда Пантеона, или Скрофа – так назывался небольшой фонтан, изображавший свинью, на углу с нынешней виа деи Портогези.

Луиджи Буфалини. Карта Рима 1551 год. Фрагмент района Сант-Агостино с указанием мест, которые посещал Караваджо в период с 1596 по 1605 год: 1 – Остерия делла Скрофа; 2 – мастерская Антиведуто Грамматика; 3 – мастерская Лоренцо Карли; 4 – переулок Стуфа ди Сант-Агостино; 5 – парикмахерская Пьетропаоло Пеллегрини; 6 – мастерская Бонифачо Синибальди; 7 – парикмахерская братьев Танкони; 8 – мастерская Костантино Спада; 9 – дворец кардинала дель Монте; 10 – переулок Сан-Биаджо (за пределами карты); 11 – церковь Сант-Агостино; 12 – церковь Сан-Луиджи-деи-Франчези; 13 – место, где впоследствии будет построен Палаццо Джустиниани.

Караваджо манит этот район потому, что в нем находятся мастерские художников и лавки ремесленников, сюда нередко захаживают представители знати и путешественники. Здесь находятся дворцы, принадлежащие наиболее влиятельным семьям, и церкви, притягивающие толпы верующих. Привлекает это место и куртизанок: они ловят клиентов между Пантеоном и Пьяцца Навона. Идеальное место для творческого дебюта в Риме.

Первая мастерская профессионального уровня, в которой работает Караваджо во время пребывания в Вечном городе, располагалась в ныне несуществующем переулке Стуфа ди Сант-Агостино, знаменитом благодаря находившемуся там общественному туалету, месту весьма популярному. На противоположной стороне виа делла Скрофа работает Антиведуто Грамматика, его мастерская выходит прямо на Остерию делла Скрофа. В районе Сан-Луиджи-деи-Франчези располагаются парикмахерские братьев Танкони и Пьетропаоло Пеллегрини, а также мастерская Бонифачо Синибальди, мужа Пруденции Бруни, у которой Караваджо будет снимать жилье в 1604 году в переулке Сан-Биаджо. Переулок находится в двухстах метрах от виа делла Скрофа, там же начинается Ортаччо – район проституток. На полпути расположена Остерия делла Лупа, а еще через пятьдесят метров – Остерия делла Торретта, прямо рядом с мастерской Кавалера д’Арпино.

Небольшой район, где все друг друга знают. Эти места и эти лица станут декорациями, на фоне которых будет развиваться блестящая карьера Караваджо.

«Он увидел на улице цыганку и позвал ее с собой, – рассказывает Беллори, – отвел ее в гостиницу и попросил позировать ему. Изобразил он ее гадающей по руке – типичное занятие для женщин данной расы. А затем дорисовал молодого человека, который одной рукой держит шпагу, а другую, сняв перчатку, протягивает гадалке».

В искусстве конца XVI века эта тема была новой. Римляне ненавидели цыган, папы подвергали их гонениям, а бурлескные комедии делали предметом насмешек. Именно из комедий Караваджо черпал вдохновение для своей картины: молодая цыганка на самом деле не читает по руке юноши, а коварно гипнотизирует его взглядом и, воспользовавшись рассеянностью своей жертвы, завладевает кольцом; молодой человек же не замечает обмана – он не в силах сопротивляться ее экзотическому обаянию. В свойственной ему манере, Караваджо уделяет особое внимание деталям, которые позволяют увидеть изображаемую сцену по-новому.

Цыганка одета в традиционное для гадалки платье, с завязанной на плече красной мантией; на юноше коричневый камзол и элегантная шляпа с пером, на поясе висит шпага. Все это – признаки принадлежности персонажей к разным сословиям: она – из кочевников, которые с XV века скитаются по Европе, он – выходец из хорошей, традиционной семьи. В момент их встречи на улице на руках молодого человека надеты перчатки, гадалка вынуждает его снять одну, причем именно с той руки, на которой обручальное кольцо. Тот факт, что кольцо мы видим на безымянном пальце правой руки, а не левой, вероятно, связан с тем, что Меризи изображает сцену отраженной в зеркале. Ценное украшение Караваджо передает легким мазком золотисто-желтого цвета, который едва различим за сплетением пальцев персонажей. Очевидно, что для художника важно показать не столько ловкость рук мошенницы и факт воровства, так часто наблюдаемый им на улицах Рима, сколько искушение молодого человека, очарованного цыганкой. Супружеская неверность, готовность к измене заставляют юношу легко поддаться обману.

Поэт Гаспаре Муртола, посвятивший мадригал этому шедевру, задается вопросом: «Кто же здесь истинный соблазнитель – женщина-искусительница или художник, ее создавший?» Караваджо в мастерстве иллюзиониста не уступает своей героине. Он выстраивает самую настоящую театральную сцену, в которой действия персонажей условны и двусмысленны. Истина происходящего открывается лишь внимательному и вдумчивому зрителю. Художник, подобно фокуснику или театральному режиссеру, отводит каждому из актеров свою роль, выбирает костюмы и декорации, согласно задуманной им схеме.