Дмитрий Процко - Эпидемия. Записки из сумасшедших туров #Туровыебудни [litres]

– Кстати, в Питере действительно была пара интересных историй, могу рассказать. Накидались, значит, мы вчера после концерта очень душевно. Конца вечера я не помню вообще, говорят, Мелисов меня вел под руки, а я отказывался узнавать гостиницу, заверяя его, что такие большие артисты, как мы, никак не могут жить в таком сраном месте. Ночью я просыпаюсь, сидя на черной лестнице гостиницы, и вообще не понимаю, где я и как я сюда попал. Более того, на лестнице темно, я не вижу ни одного выхода, страшно до жути. Я начинаю громко кричать: «Где я?!». Ко мне подходят какие-то люди, начинают успокаивать, что все нормально, вы в гостинице.

– Нормально отдохнули, чувствуется уровень, – замечаю я, смакуя пиво, которое я уже успел забрать с барной стойки в процессе рассказа.

– А Никита [световик наш в тот момент] тоже сидел-сидел с нами и неожиданно вспомнил, что у него поезд в Петрозаводск скоро и уже пора на вокзал. Приехал, говорит, на вокзал, до поезда полчаса. Зашел в «Сабвэй», взял себе сэндвич, сел за стол и – ага, проснулся ровно через полчаса все так же с сэндвичем в руке. Побежал на платформу, а поезд как раз отходит уже, он за ним бегом по-прежнему с этим сэндвичем – совсем чуть-чуть не догнал, – Андрей тоже делает большой глоток и пива и продолжает, – но самое интересное, что это ему так казалось, что он проснулся через полчаса. На самом деле его поезд ушел еще час назад, и бежал он совсем за другим, стоящим у той же платформы. Жаль, что не успел, была бы еще одна история, куда он в итоге уехал.

Как потом выяснилось, с поездами в тот день не сложилось не только у Никиты. Также благополучно пропустили свой поезд до Москвы девушки из официального фан-клуба, но об этом мы узнали уже позже.

В Воронеже Максимкин, который считает себя любителем острой пищи, заказал суперострый бургер с чили, халапеньо, каким-то ядерным соусом. На упаковке даже было написано, что блюдо при желании может быть использовано как метод дезактивации противника в случае войны. Отрезав кусок и проглотив его, бравый директор превратился в огнедышащего дракона, его легко можно было выпускать на сцену в качестве спецэффекта. Немного отдышавшись и высушив брызнувшие из глаз слезы, Андрей заявил: «Это какой-то вопиизм, а не бургер. Ни один нормальный человек не способен это съесть». Высказывание услышал проходящий мимо Лобашев, который тоже оказался любителем острого. Бесстрашный Торвальд воспринял данное заявление как вызов и заявил, что не видит ничего острого в бургере Андрея, однако на предложение попробовать самому ответил, что сейчас слишком сыт, – впрочем, вечером готов на спор съесть данное блюдо целиком и даже не поморщиться. Тут же было заключено пари, сделаны ставки и анонсирована интернет-трансляция мероприятия. Вечером в присутствии всей гастрольной труппы и зрителей трансляции Лобашев не без труда, но все же осилил бургер. Правда, Максимкин до сих утверждает, что тот вариант, который съел он сам, был гораздо острее, так что пари, с его точки зрения, получилось не совсем честное, но теперь ничего не докажешь. Пока шел спор, в баре появился Кривенков, неизвестно где пропадавший до этого. Он очень удивился, откуда столько возбуждения по поводу бургера со столько неявно выраженной остротой и потребовал себе такой же, но гораздо более острый, который употребил, не моргнув глазом, под аплодисменты собравшейся публики. Это был в чем-то исторический момент, который запомнился как первый стрим в истории группы.

Второй подряд спектакль в Новосибирске стал завершающим в этом сегменте тура и, разумеется, превратился в веселый балаган, ибо зеленый концерт никто не отменял. Торвальд со Скаем, посражавшись для виду друг с другом и утомившись от этого занятия, в определенный момент решили разыграть победу, сбросившись в «Камень, ножницы, бумагу». Проигравший Скай состроил обиженную гримасу и добровольно совершил сэппуку, на последок пригрозив Торвальду кулаком. На одной из драматических сцен, когда все внимание должно быть приковано к переживаниям главного героя, зритель мог наблюдать Ирдиса со Скаем, по сценарию злейших врагов, в обнимку галопирующих сквозь сцену, но больше всех зажег Лобашев на песне «Магия и Меч». В первую же секунду решающей битвы свой меч он героически сломал, и в руке у него остался один эфес. С этим эфесом, по-прежнему зажатым в руке, неунывающий Андрей яростно бросился в рукопашную на врагов. Первый рыцарь получил с ноги в грудь, второй – эфесом промеж глаз, третий, видя такие расклады, попытался спастись бегством, но не тут-то и было, Торвальд догнал его в прыжке и торжественно убил. Конечно, все это он пытался делать не в полный контакт, но ключевое слово тут именно «пытался». По словам рыцарей, синяки после этой сцены у них остались надолго. За кулисами еще долго слышалось добродушное рыцарское: «Где этот, сука, Торвальд!». Зрителям такая импровизация очень пришлась по душе – еще бы, не каждый день такое увидишь, а вы говорите, режиссура спектакля. Полине Меньших, которая работала над постановкой этого шоу в Москве и Питере, стало бы плохо, увидь она такую интерпретацию.

Но больше всего лично мне понравился концерт в Ижевске. К этому городу, а также к проходящему там фестивалю «Улетай» у меня, да и у всей группы, особенное отношение. Дело в том, что там практически всегда все проходит очень хорошо, аппаратура всегда работает, зал всегда полон, пальцы музыкантов всегда попадают по нужным струнам, вокалисты берут нужные ноты и помнят текст, а звукорежиссеру удается настроить хороший звук. Вот и в этот раз концерт в Ижевске получился хорош, настолько, что в группе концерта мы удостоились забавной дискуссии публики. Часть зрителей была уверена, что в постановке живьем пели только певцы, а музыканты все играли под фанеру, только изображая игру на инструментах, потому что, по их мнению, так идеально играть живьем нельзя. Что ж, это, наверное, лучший комплимент, который я слышал за всю жизнь. Жаль, что такое бывает пока не всегда. Но мы стремимся, и иногда даже получается. Хотя…

Дезмонд, Торвальд и Сергей Абрамов в роли Трактирщика разрабатывают план проникновения в Энию

Сибирско-уральский тур 2011-го – это приключение, которое даже через много лет по-прежнему отзывается восторгом в сердце, а также фантомными болевыми спазмами в печени, почках, желудке и прочих органах всех причастных к этому событию. Первый длинный тур нового состава «Эпидемии» (до него был лишь единственный пробный концерт в Москве и небольшая поездка на 4 города в Беларусь) с юбилейной программой в честь 15-летия группы стал мощной проверкой на прочность для вновь собранного коллектива. Музыкантам, технической группе и новому на тот момент директору Андрею Максимкину предстояло выдержать 10 концертов за 12 дней с ежедневным переездом в следующий город. Весь этот концертный драйв, помноженный на легендарные сибирские расстояния, оторванность от семьи, новизну ощущений, ежедневные новые знакомства и встречи со старыми друзьями, создавал непередаваемый эмоциональный коктейль. Так как коллектив в новом составе собрался совсем недавно, тимбилдинг вновь созданной команды шел полным ходом, и важной ежедневной составляющей процесса был, конечно, алкоголь. Мы были в том самом возрасте, когда душа жаждет новых эмоций и приключений, ветер свободы пьянит, а здоровье позволяет совмещать ежедневный концерт с ежедневным же постконцертным отрывом без особого ущерба. Женька Егоров, будучи вокалистом, берег голос, а значит, старался хорошо высыпаться и поэтому держался от «корпоративных мероприятий» подальше; Юра Мелисов по биоритмам скорее жаворонок, он хоть и не прочь всегда поддержать, а то и возглавить коллектив, но не позднее часа ночи его организм заботливо укладывает Юру спать; что же касается меня, то я был в полной мере вовлечен в процесс: