Светлана Замлелова - Александр Алехин. Партия с судьбой

В постановлении Исполнительного бюро Всесоюзной шахматной секции от 14 декабря 1926 г., среди прочего, говорится: «Шахсекция, однако, никогда не смотрела на шахматы только как на чистое искусство — тем более, только как на спорт — и такой же строгой принципиальной выдержанности требовала от всех своих членов и организаций. Вот почему она не сочла возможным вступать в какие-либо переговоры с Алехиным об участии его в международном турнире в Москве, считая этого мастера чуждым и враждебным советской власти элементом…» Ю. Н. Шабуров выводит из этого заявления, что руководители Всесоюзной шахматной секции сами оттолкнули гроссмейстера, объявив его врагом советской власти. Однако этот вывод кажется несколько категоричным. Во-первых, речь идет не столько о политических воззрениях Алехина, сколько о его отношении к шахматам, в заявлении Шахсекции говорится именно о разных подходах, о разном отношении к шахматам. Как известно, Алехин придерживался той точки зрения, что шахматы — искусство с неисчерпаемыми возможностями, красоту игры он ставил выше чистой и техничной победы. Но в Советском Союзе шахматы стали инструментом в работе над повышением культурного уровня простого народа. Само собой, что взгляд на шахматы как на искусство был непозволительной для пролетарской культуры роскошью и, стало быть, буржуазным по сути своей. В этом смысле Алехин, как шахматист, несомненно, буржуазный, и представлялся «чуждым элементом».

Во-вторых, руководители Шахматной секции, даже всесоюзного масштаба, могли объявить кого-то врагом только в пределах своей секции. Едва ли заклейменный Шахматной секцией человек автоматически становился врагом народа и советской власти со всеми вытекающими последствиями. Тема эмиграции и возвращения на Родину находилась в ведении отнюдь не спортивных или каких-то иных кружков и секций. Так, например, А. И. Куприн вернулся в 1937 г. на Родину по приглашению правительства СССР. А уж антисоветчиком Куприн был почище Алехина. Убедиться в этом можно, хотя бы прочитав его повесть «Купол Св. Исаакия Далматского», изданную в 1927 г. в Париже. А чего стоит его служба в 1919 г. в чине поручика в Северо-Западной армии под командованием Н. Н. Юденича? То есть Куприн воевал против советской власти с оружием в руках. И все-таки был прощен и вернулся умирать на Родину. Стоит вспомнить и предысторию возвращения Куприна. Началось все с обращения полпреда СССР во Франции В. П. Потемкина к И. В. Сталину, а после полученного одобрения — к Н. И. Ежову. Затем обращение Потемкина рассматривалось в Политбюро ЦК ВКП(б), постановившем «разрешить въезд в СССР писателю А. И. Куприну».

Да, Всесоюзная шахматная секция могла повлиять на решение СНК СССР относительно участия Алехина в Международных шахматных турнирах, проводившихся в Москве в 1925, 1935 и 1936 гг. Но объявить его врагом советской власти, которому заказан въезд в родную страну, — это было явно не под силу Шахматной секции. Если бы Алехин захотел посетить СССР или принять участие в Международных московских турнирах, он бы нашел возможность оповестить о своем желании и СНК СССР, и Политбюро ЦК ВКП(б). Однако он этого не делал либо из гордости, либо из-за каких-то опасений. Но нельзя утверждать, что происходящее в России его не интересовало. Напротив, в воспоминаниях хорошо знавших его людей тема ностальгии Алехина звучит убедительно и настойчиво. С. Флор вспоминал, как Алехин, провожавший его из Праги в Москву в 1933 г., грустно сказал: «Вот вы едете в мой родной город, а я остаюсь…» Тоску Алехина по Родине отметил и А. Лилиенталь, тем более что Алехин не раз расспрашивал Флора и Лилиенталя об СССР, где оба побывали на международных турнирах. «Однажды мы сидели с Флором в кафе, — написал потом Лилиенталь, — туда пришел Алехин. Разговорившись с нами, он сказал, что мечтает вернуться на Родину. Он не раз заговаривал на эту тему. Это было его заветной мечтой…»

В-третьих, стоит уточнить, что постановление Исполнительного комитета Всесоюзной шахматной секции от 14 декабря 1926 г. не касалось непосредственно Алехина. На экстренном заседании бюро рассматривалось заявление Е. Д. Боголюбова об отказе от советского гражданства. Боголюбов с 1914 г. проживал в Германии вместе с семьей. Шабуров почему-то недоумевает относительно недовольства Всесоюзной шахматной секции поступком Боголюбова. «Казалось бы, понятная каждому житейская ситуация», — удивляется он. Однако не такая уж она и житейская. Дело в том, что в том же 1926 г. Боголюбов был приглашен на международный турнир в Италию. Но правительство Муссолини отказало ему в визе как гражданину СССР. Раздосадованный этим обстоятельством Боголюбов отрекся от советского гражданства, руководствуясь исключительно личным удобством, то есть опять же вполне буржуазным мотивом, с точки зрения молодого советского государства. Живший в Германии гроссмейстер воспринимался в Союзе как свой, как соотечественник до тех пор, пока не предпочел Родине комфорт, пока не решил стать для соотчичей иностранцем ради свободного проезда в фашистскую Италию. Что же тут удивительного, если в Союзе его осудили и обиделись на него! Ничего не поделаешь: было время взаимных обид.

Сегодня большинству людей такие обиды непонятны. Но важно помнить, что понять людей другой культуры или другой эпохи можно, только усвоив их взгляд на мир, их представления о добре и зле.

Как бы то ни было, но Алехина на том заседании коснулись вскользь. А потому заявление о нежелании «вступать в какие-либо переговоры с Алехиным об участии его в международном турнире в Москве» выглядит, скорее, как приглашение в эти переговоры вступить. Ведь если человека вспоминают к месту и не к месту, значит, явно чего-то от него хотят, явно провоцируют на ответную реакцию. Еще живо было в памяти, как Алехин всего лишь пять лет назад уехал, не простившись, из России. Сказал, что поедет в Ригу, а сам исчез. Ну и что, бегать прикажете за этим обманщиком? Обиженная на Алехина Шахматная секция не желала первой идти на поклон и ждала от Алехина своеобразного покаяния. Пусть, дескать, сам придет и попросит, а первыми звать не станем.

Но Алехин тоже не хотел делать первый шаг. Любимов отмечает, что вдохновлялся Алехин по-настоящему лишь когда говорил о шахматах, «причем, если собеседник был иностранец, всегда подчеркивал, что самая высокая шахматная культура в Советском Союзе. И опять раздражался. „Вот я с вами толкую о шахматах, а ведь вы в этом ни черта не смыслите“, — ясно говорил его взгляд». А ведь Алехин уехал, когда шахматными досками в Москве топили печки, когда полуголодные шахматисты встречались дома друг у друга, чтобы не потерять форму. Казалось тогда, что мировые шахматы сами по себе, а Советская Россия сама по себе. Но прошло всего лишь несколько лет, и вот уже лучшие игроки со всего мира собрались в Москве, в городе, где родился и вырос Александр Алехин.