Ольга Валькова - Жизнь и удивительные приключения астронома Субботиной

К осени 1944 г. Олег Михайлович Субботин получил новое назначение и собирался уезжать из Ташауза. Нина Михайловна, несмотря на отсутствие какой-либо определенности, конечно, отправилась с ним. В последнем письме Морозову перед отъездом Субботина писала: «Вы знали Некрасова, Вы разделяли его идеи. Я тоже воспитывалась на нем, на Чернышевском, на Добролюбове и Белинском, этих светочах для моих родителей, и на Пушкине — юности моей бабушки видавшей его в Москве, до старости считавшей его своим „вечным спутником“…, с этими заветами их дожила до своих 67 лет; с ними, как моим привычным багажом покидаю Ташауз, пускаясь снова по [далеким] дорогам мира, подчиняясь судьбе… Ваш пример, дорогой друг, Ваша доброта, всегда меня поддерживает, и я шлю Вам свой большой сердечный привет и спасибо. Вам и Фламмариону! Он первый поверил в меня, когда Вы были в крепости!» [1666] Субботина Н. М. Письмо Н. А. Морозову. [Не позднее 19 октября 1944 г.] // Архив РАН. Ф. 543. Оп. 4. Д. 1812. Л. 11. В августе 1944 г. Нина Михайловна писала Морозовым уже из Ташкента с просьбой о содействии в получении места в Доме для престарелых ученых, чтобы она «могла бы продолжить и закончить свои научные работы — а то все силы уходят на физический труд и здоровье слабеет», в надежде на то, что «У дорогого Николая Ал[ександрович] „рука легкая“, мо[жет] б[ыть] что-нибудь и устроится?» [1667] Субботина Н. М. Письмо Н. А. Морозову. 19 октября 1944 г. // Архив РАН. Ф. 543. Оп. 4. Д. 1812. Л. 15 об. Но ответа, по-видимому, не получила.

19 октября 1944 г. Н. М. Субботина наконец добралась до Москвы. Брат присоединился к ней немного позже. Очень коротко она написала об этом своем путешествии К. А. Морозовой: «Ехала я из Ашхабада одна, а брат с женой билетов не достали и наконец прилетели на самолете (багаж 10 кило). Из Ташауза на самолете летели все и потом 2 недели сидели в Ашхабаде. 10 дней езды + 24 дня хлопот о билетах» [1668] Субботина Н. М. Письмо К. А. Морозовой. 27 октября 1944 г. // Архив РАН. Ф. 543. Оп. 6. Д. 470. Л. 57. . У О. М. Субботина было новое назначение, а вот ситуация Нины Михайловны снова оказалась тяжелой. «Олега Мих[айловича] назначили в Измаил, — писала Субботина Морозовым. — Не знаю: насколько это лучше Ташкента? Ехать придется глядя на зиму, и не имея ни квартиры, ни имущества. Но брат хотел работать в освобожденных районах и надеется быть полезным. Только мне, чтобы его не стеснять, придется побыть зиму где-ниб[удь] под Москвой. Пока — в Москве у меня пропуск до 20 Х, (а получила я его 14 сент[ября]); но весь месяц ушел на дорогу и хлопоты о билетах. Теперь меня не прописывают, и кончилась хлебная карточка. Багаж еще не пришел и деньги от Туркм[енской] ак[адемии] наук задерживаются. Надо все это как-то одолеть…» — уговаривала сама себя Субботина. Сокрушаясь, правда, что этому очередному в ее жизни преодолению «…мешает отсутствие теплой одежды и ушиб больной ноги. Приходится сидеть в комнате…» [1669] Субботина Н. М. Письмо Н. А. Морозову. 19 октября 1944 г. // Архив РАН. Ф. 543. Оп. 4. Д. 1812. Л. 15, 15 об. .

Тем не менее, как это бывало и раньше в жизни Н. М. Субботиной, дело устроилось. Тихов, Шайн и Михайлов подали заявление с просьбой предоставить ей путевку в академический санаторий «Узкое» с 50 % скидкой, но она в него не попала, «т[ак] к[ак] мы забыли, что надо пройти мед[ицинскую] комиссию и подать заявление о 50 % сбавки с путевки… А полную плату я внести не могла и прописка в М[оск]ве кончалась 10.XII. Кысмет!» — рассказывала она Г. А. Тихову уже по окончании этих событий [1670] Субботина Н. М. Письмо Г. А. Тихову. 12 декабря 1944 г. // СПбФ АРАН. Ф. 971. Оп. 4. Д. 344. Л. 39 об. . Ей также в итоге предложили путевку в Дом престарелых ученых, находившийся, как выяснилось, далеко от Москвы — в Ивановской области и в 4 км от города Иваново. Ехать туда Нине Михайловне не хотелось, а без сопровождающего вообще было невозможно, поэтому, как рассказывала она К. А. Морозовой: «До декабря меня прописали в Москве и есть время наладить свои дела» [1671] Субботина Н. М. Письмо К. А. Морозовой. 27 октября 1944 г. // Архив РАН. Ф. 543. Оп. 6. Д. 470. Л. 57 об. . Как впоследствии Субботина объясняла Г. А. Тихову: «В Дом ст[арых] ученых в 300 км. от Москвы, в селе Богородском, я не поехала, т[ак] к[ак] некому было проводить и встретить на ст[анции] и отвезти в это село за 4 км. от города» [1672] Субботина Н. М. Письмо Г. А. Тихову. 12 декабря 1944 г. // СПбФ АРАН. Ф. 971. Оп. 4. Д. 344. Л. 39 об. .

Причина эта, хоть и реальная, главной при принятии Субботиной решения не была. Сама идея устроиться жить в доме инвалидов казалась малопривлекательной, но другого выхода Нина Михайловна не видела. «Дело все-таки серьезное и невеселое, — писала она К. А. Морозовой, — налаживать свое дожитие в Инв[алидном] доме после жизни в нашей дружной большой семье, но надо быть мужественной и доверять своей судьбе! Брата посылают в Измаил. Он тоже совсем больной после Ташауза, — и по многим причинам я не нахожу возможным ехать с ним. Но мне приятно думать, — продолжала она, — что государство наше так внимательно к старым научным работникам в обстоятельствах тяжелой военной поры… Оплакиваю свою бедную сестру Олю и ее детей, которым я посвящала свою жизнь. Спасибо старым друзьям за внимание и ласку в эти тяжелые мои дни!» [1673] Субботина Н. М. Письмо К. А. Морозовой. 27 октября 1944 г. // Архив РАН. Ф. 543. Оп. 6. Д. 470. Л. 57.

К 10 ноября 1944 г. ситуация все еще не прояснилась. Все это время Субботина жила у подруги-педагога, как она ее называла. «Живу пока у друга-педагога, — писала она К. А. Морозовой. — Помогаю ей просматривать школьные тетради. Замечательные теперь дети, особенно московские!» У Субботиной не было теплой одежды и обуви, не было необходимых московской зимой резиновых накладок на костыли и резиновых галош. Ей не удавалось получить ордер на промышленные товары и рецепты на некоторые лекарства, доступные только в кремлевской аптеке. «Пока не могу даже съездить по поводу оформления получения в Москве пенсии, — писала она. — Зато „не имей 100 рублей, наживи 100 друзей“ и судьба мне сохранила их, а с ними тепло и радостно на душе…». «Чем я буду заниматься в ближайшее время? — еще не знаю, — размышляла она. — Есть бинокль для наблюдения переменных звезд, но как их наблюдать в московском „Доме старых ученых“ без теплой одежды зимой?». Но все это несколько искупало общение с друзьями, их искреннее участие в ее судьбе, доступность (наконец-то!) «астрономических» новостей. Новости астрономической жизни приводили Нину Михайловну в искренний восторг: «А какие интересные краткие изложения астрон[омических] работ за 3 года прислала нам Америка! Видали их? А „The Nature“?» [1674] Субботина Н. М. Письмо К. А. Морозовой. 10 ноября 1944 г. // Архив РАН. Ф. 543. Оп. 6. Д. 470. Л. 59. Любимая наука вообще всегда была для Н. М. Субботиной величайшей утешительницей. В письме К. А. Морозовой от 10 ноября 1944 г., благодаря за присланную книжку о Н. А. Морозове, она написала об этом: «Да, цель жизни в том, чтобы преодолевать препятствия, и наша спасительница Наука одинаково выручала и дорогого Ник[олая] Ал[ександровича], и меня…» [1675] Там же. Л. 58. .