Ольга Валькова - Жизнь и удивительные приключения астронома Субботиной

Одним словом, постоянно занятой ум Субботиной анализировал разные возможные варианты, а помощь Тихова подняла ее было пошатнувшийся дух. «Вот теперь раздобуду себе обувь, — писала она, — а то зима и нет ничего. Дружеский подарок вполне во время… Спасибо!.. А м[ожет] б[ыть] еще и найдется тут мне какая-ниб[удь] платная работа? Но Сибирская язва и малярия учат осторожности», — вынуждена была заметить она [1640] Там же. Л. 36. . Зависимость от брата, его места службы и невозможность помочь ему даже в бытовых делах угнетали ее: «О[лег] М[ихайлович] все собирается уехать из этого вредного по климату места, но его не отпускают. Занят он до изнурения, а получает 700 р[ублей] со всякими из них вычетами. Стоит по 2 часа за хлебом — а мне бы дали без очереди, но дойти по такой грязи нельзя. Слабость, ревматизм, плевриты — все из-за погоды, но бодрости духа не теряю» [1641] Там же. .

При всем при том Субботина не собиралась бросать работу о климате Ташауза, хоть и боялась, что ее «чертежи для „Климата Ташауза“ пошли на конверты» [1642] Там же. Л. 36 об. . Уже в следующем письме Тихову, датированном 31 января 1944 г., она размышляла о том, как переработать и кому можно послать эту работу. «Теперь буду так писать о Климате Ташауза? (коротко. — О. В. ), — рассуждала она. — Вы знаете, что все 3 экземпляра затерялись в здешних учреждениях. Место ведь очень некультурное. Теперь сведу работу, над которой трудилась 10 м[еся]цев к 3 ½ страницам и пошлю в Москву. Но кому? М[ожет] б[ыть] Папалекси? [1643] Папалекси Николай Дмитриевич (1880–1947) — русский и советский физик, основоположник советской радиоастрономии; член-корреспондент АН СССР с 1931 г. по отделению математических и естественных наук; академик АН СССР с 1939 г. (физика). » [1644] Субботина Н. М. Письмо Г. А. Тихову. 31 января 1944 г. // СПбФ АРАН. Ф. 971. Оп. 4. Д. 344. Л. 37. . «Я геофизиков мало знаю, — писала она, — а метеор[ологические] набл[юдения] вела с 1897 г. для Солнца. Даже одну работку написала для <���…> [1645] Слово неразборчиво. на испанском языке (перед поездкой в Бургос)… Она сгорела с другими рукописями в Л[енин]г[раде] в 1942 г. весной в моем столе. (А стол стащили соседи на дрова)» [1646] Субботина Н. М. Письмо Г. А. Тихову. 31 января 1944 г. // СПбФ АРАН. Ф. 971. Оп. 4. Д. 344. Л. 37, 37 об. . Мало было в этом событии радости, помимо изучения, как писала Субботина, человеческой психологии. «В качестве любителя экспериментальной психологии нахожу утешение от всяких покраж у меня в Ташаузе, изучая сдвиги военного времени в психике людей… Но теперь стащили мое последнее полотенце и летнее платье. Как быть? Пока, вспоминая Джером Джерома, утираю руки газетами, а лицо ватой», — подтрунивала она над самой собой и своим бытом. Но все это вместе приводило ее к единственному выводу: «Хозяйственные учреждения Ташауза забронированы восточной волокитой, бездушием и прочими качествами средневекового Востока. Надо скорее переезжать в РСФСР, пока есть силы на дорогу. От Шайна получила милую телеграмму, обещает содействие» [1647] Там же. Л. 37 об. . Конечно, местная погода очень способствовала подобным мыслям и намерениям. «Разбираете ли мой почерк? — спрашивала она у Тихова. — Руки стынут и не дают писать. Мокрый снег и грязь… Странные отклонения от нормы здешней погоды. По набл[юдениям] за 16 лет климат Сахары сменился ленинградским ноябрьским. Результат ли это усиленной артил[лерийской] бомбежки, нарушившей равновесие нашей атмосферы или влияние солнечной активности? Нет никакой литературы, ни астр[ономической] трубы для набл[юдения] Солнца…» [1648] Там же. Л. 38 об. .

Не только Тихов, узнав о бедственном положении Нины Михайловны, попытался ей помочь. Г. А. Шайн написал в Высшую аттестационную комиссию обращение с просьбой о присуждении Субботиной научной степени, так сказать, «за выслугу лет», без защиты диссертации. Это даже польстило Н. М. Субботиной. «А вот моя главная новость от Г[ригория] А[брамовича], — писала она Морозовым 17 марта 1944 г. — Шайн послал заявленье в Высшую аттестационную комиссию через проф[ессора] Михайлова, о присвоении мне ученой степени кандидата астрономии за 45 лет ученой работы. Если Комиссия и откажет по формальным причинам, то все же это явилось для меня моральным признанием, и я от души рада…» [1649] Субботина Н. М. Письмо К. А. и Н. А. Морозовым. 17 марта 1944 г. // Архив РАН. Ф. 543. Оп. 4. Д. 1812. Л. 6 об. .

Сохранилась копия отзыва о научной работе Н. М. Субботиной, написанного Г. А. Шайном по этому случаю. Текст, написанный Г. А. Шайном, кажется очень искренним, несмотря на формальный повод его создания. «Н. И. Субботина пользуется среди астрономов заслуженной репутацией серьезного научного работника, проявившего себя в некоторых отделах астрономии. <���…> Принимая во внимание несомненные научные заслуги и неустанную культ[урно]-просвет[ительскую] деятельность в течение 45 лет, и все вышеуказанные обстоятельства, мы ходатайствуем о присуждении Н. М. Субботиной степени кандидата астрономии без защиты диссертации», — закончил Г. А. Шайн [1650] Шайн Г. А. Отзыв о научных работах Нины Михайловны Субботиной в Высшую аттестационную комиссию. Не позднее 17 марта 1944 г. // Архив РАН. Ф. 543. Оп. 4. Д. 1812. Л. 25. Копия отзыва сохранилась в пенсионном деле Н. М. Субботиной (ГАРФ. Ф. 249. Оп. 3. Д. 321. Л. 44). Она датирована 26 января 1944 г. . Отзыв заверен печатью Абастумской астрофизической обсерватории. И несмотря на то, что ходатайство это окончилось ничем, Нине Михайловне, конечно, было очень приятно прочитать подобный отзыв о себе и своей работе.

Помощь пришла и от президента Академии наук Владимира Леонтьевича Комарова [1651] Комаров Владимир Леонтьевич (1869–1945) — русский и советский ботаник и географ; член-корреспондент Императорской академии наук с 1914 г.; действительный член академии с 1920 г.; в 1930–1936 гг. — вице-президент АН СССР; в 1936–1945 гг. — президент АН СССР. , и после его вмешательства дела сразу пошли лучше. В уже цитировавшемся письме Субботиной Морозовым от 17 марта 1944 г. Нина Михайловна рассказывала: «А Комаров, милый человек, не взирая на свои болезни, прислал сюда телеграмму предс[едателю] обл[астного] исполкома с просьбой дать мне литерное снабжение и сухой паек — что, с помощью Обкома, и получилось очень быстро и хорошо. Даже дали ордер на топливо (очистки хлопковых зерен) 200 кило! Дрова здесь вообще на вес, на килограммы. Итак, пока я получила 2 коробки спичек, 2 кило рису, 50 гр[амм] чаю, кило <���…> [1652] Слово неразборчиво. , 10 иголок, 2 пары чулок, и хожу завтракать в исполком (суп, что-ниб[удь] второе и чай). Обещают еще дать кое-какие [припасы]» [1653] Субботина Н. М. Письмо К. А. и Н. А. Морозовым. 17 марта 1944 г. // Архив РАН. Ф. 543. Оп. 4. Д. 1812. Л. 6 об. . Через некоторое время, 19 октября 1944 г., в письме к Морозову Н. М. Субботина вспоминала об этой помощи: «В. Л. Комаров помог мне (Михайлов и Шайн тоже) в хлопотах в Ташаузе получить паек и закончить этим „Исследование климата Ташауза“, к[ото]рое я сдала в Туркменский филиал 4.Х. (1944 г. — О. В. )» [1654] Субботина Н. М. Письмо К. А. и Н. А. Морозовым. 19 октября 1944 г. // Архив РАН. Ф. 543. Оп. 4. Д. 1812. Л. 15 об. .