Ольга Валькова - Жизнь и удивительные приключения астронома Субботиной

Прикрепление к магазину НКВД казалось Субботиной возможным выходом из ситуации, поскольку не только на базаре все было очень дорого, но и физически она не могла дойти до него на костылях по размокшей глине. Не получая, видимо, желанного ответа, она снова и снова обращалась к этой теме в письмах в НКСО, объясняя сложившуюся ситуацию: «Письмо Ваше о закр[ытом] распр[еделителе]. На получение здесь есть только магазин НКВД. Я получаю на общих основаниях: хлеб; 400 гр.; <���…> [1612] Слово неразборчиво. 600 гр. сахара, 400 гр. соли и 1 кор[обку] спичек в месяц. Ни мыла, ни масла нет. Имею пропуск в буфет Обкома на завтрак и для обеда — в столовую облисполкома. И она в Ст[аром] городе — за 2 км от нас, и зимой на костылях ходить туда невозможно (ул[ицы] не мощен[ые]). Одежда и обувь износилась (2 платья в лохмотья). М[ожет] б[ыть] дадут пропуск на посылку из Москвы от родных. Кв[артира] в Ленинграде сгорела со всем моим имуществом. Семья — 6 чел[овек] погибла в дороге [по пути сюда]» [1613] Субботина Н. М. Заявление в Народный комиссариат социального обеспечения. Январь 1943 г. // ГАРФ. Ф. 249. Оп. 3. Д. 321. Л. 2 об. . И подчеркивала еще раз: «Если сможете дать мне бумагу для Ташаузского НКВД с просьбой хотя бы в виде исключения о прикреплении меня к их магазину, будет очень большое подспорье — у них хлеб, чай, масло, мясо, крупа, соль, сахар и спички, а магазин рядом с моим жильем. Укажите, что с 1934 г. я получала в М[оск]ве и Л[енингра]де из магазинов НКВД как перс[ональный] пенс[ионер] СНК СССР» [1614] Там же. Л. 1. . Ответа, однако, на все эти просьбы не последовало.

В начале лета 1943 г. ситуация осложнилась еще больше: талоны пенсионной книжки Субботиной закончились, а новую пенсионную книжку из Москвы все не присылали и не присылали, наоборот, требовали выслать им старую книжку, новые фотографии и прочее. Получить без этого пенсию — единственный источник средств к существованию — было невозможно. И вдобавок ко всем злоключениям Нине Михайловне пришла повестка о выселении ее из квартиры (той самой 10-метровой кухни с дверью на улицу). Не добившись никаких вразумительных ответов от НКСО РСФСР, она написала письмо в Комиссию по установлению персональных пенсий при СНК СССР: «Согласно В[ашим] указаниям от 1/III с[его] г[ода] за подписью тов[арища] [Леан…] [1615] Имя неразборчиво. о прислании вам для обмена моей использованной пенс[ионной] книжки, высылаю таковую, как только получила пенсию за V, по последнему талону. Ранее я получала пенсию по В[ашей] кн[ижке] от НКФ с М[оск]ве, потом по кн[ижке] НКСО, но оно теперь мне не отвечает [1616] Подчеркнуто простым карандашом. на 2 заказ[ных] письма, а медлить дольше нельзя — живу только на пенсию (200+16 р[ублей] хлебных)» [1617] Субботина Н. М. Письмо в Комиссию по установлению персональных пенсий при СНК СССР. 9 июня 1943 г. // ГАРФ. Ф. 249. Оп. 3. Д. 321. Л. 33 об. .

И далее Нина Михайловна пыталась объяснить, что она заслуживает помощи. Во-первых, по состоянию здоровья: «Мне 65 лет. Хожу на костылях (разрушена кость коленная и т[азо]б[едренный] сустав; потеряла слух на оба уха». А во‐вторых, благодаря своей многолетней научной работе: «Научный стаж 45 лет, Продолжаю индивидуальную исследовательскую работу, как увидите по справке, а 1 мая с[его] г[ода] сдала в Обком Ташауза исслед[ование] по климату Ташауза для климатолечения раненых и больных, пока южные курорты разрушены. Работу эту вела 10 м[еся]цев бесплатно, как жертву на оборону страны [1618] Подчеркнуто простым карандашом. и ее принял Обком для печати» [1619] Субботина Н. М. Письмо в Комиссию по установлению персональных пенсий при СНК СССР. 9 июня 1943 г. // ГАРФ. Ф. 249. Оп. 3. Д. 321. Л. 33 об. . Она также рассказывала о тяжелых обстоятельствах, в которых оказалась: «Семья моя 6 чел[овек] и кв[артира] погибли в Ленинграде (со всем имуществом). Сюда добрался один мальчик — племянник, больной эпилепсией от тяжелых потрясений; лежит в б[ольни]це. Он на моем иждивении [1620] Подчеркнуто простым карандашом. , и мы живем вдвоем на мою пенсию. Нет одежды и обуви, питаемся в проголодь. Ученых пайков не было до апреля, а теперь дали 1 кило рису и 400 растит[ельного] масла на месяц: ½ пайка, т. к. я не служащая. Судите — как жить и работать? А надо с достоинством вести научную работу и поддерживать честь пенсионера СНК СССР, к[то]рому неудобно ходить в лохмотьях и без обуви (хлопочу ордер на нее, но обуви пока нет)» [1621] Субботина Н. М. Письмо в Комиссию по установлению персональных пенсий при СНК СССР. 9 июня 1943 г. // ГАРФ. Ф. 249. Оп. 3. Д. 321. Л. 33. .

Перечислив все возможное, Нина Михайловна писала: «Поэтому очень прошу В[ашу] комиссию о поддержке и скорейшей присылке новой пенс[ионной] книжки, а пока выдать какое-ниб[удь] пособие [1622] Подчеркнуто простым карандашом. . Здесь от местного НКСО я ничего не получила (оно оч[ень] бедное и еле обслуживает местных пенс[ионеров] туркмен). С В[ашей] поддержкой надеюсь принести пользу моей научно-исслед[овательской] работой на этой далекой окраине Союза [1623] Подчеркнуто простым карандашом. : Ташауз — оаз[ис] в пустыне Кара Кум. Только теперь здесь образуется группа по Краеведению от Туркм[енского] филиала АН СССР, в к[ото]рой и я приглашена, но кажется бесплатно. Очень трудно жить, и — голодно!» [1624] Субботина Н. М. Письмо в Комиссию по установлению персональных пенсий при СНК СССР. 9 июня 1943 г. // ГАРФ. Ф. 249. Оп. 3. Д. 321. Л. 32 об. И не могла еще раз не подчеркнуть: «Распоряжение Н[арком]торга о выдаче пайков ученым за № 170 от 1941 июня здесь не применялось до IV с[его] г[ода]. Нет даже мыла, спичек, керосина, хлеба 600 гр. — основное питание. Иждивенцам нет пропуска в столовую и мне только на завтрак (суп и <���…> [1625] Слово неразборчиво. каша)». «Трудно, — писала Субботина, — но тем упорнее надо трудиться! Жду В[ашей] помощи и скорого получения новой п[енсионной] книжки. Если выдали ее в НКСО — пожалуйста перешлите им с просьбой ускорить отправку. 2 фото карточки новых получить невозможно [1626] Подчеркнуто простым карандашом. — посылаю 2 старых, прошу их наклеить на новую книжку» [1627] Субботина Н. М. Письмо в Комиссию по установлению персональных пенсий при СНК СССР. 9 июня 1943 г. // ГАРФ. Ф. 249. Оп. 3. Д. 321. Л. 32 об. .

Нина Михайловна так отчаянно нуждалась не только в продуктах, но и в самых элементарных бытовых вещах, что спрашивала с безнадежностью: «Нельзя ли выслать из Москвы теплую одежду, платье, обувь, хотя бы [полотенец], мыла, белья?» И еще раз рассказывала о себе: «Я состояла на сов[етской] сл[ужбе] с 1918 до [19]26 г. на заводах „Кр[асного] Сормова“ бл[из] Горького. Работала в Р[айонном] Политпросв[ете] СОНО, в шк[ольных] колониях, а также была председателем С[ормовского] астро[номического] кружка и зав[едующей] астро[номической] обсерваторией. Т[оварищ] Куйбышев, М. Горький и др[угие] тов[арищи] знали о моей работе и поддерживали субсидией кружку и командировками в Москву и Л[енингра]д. Имею 54 печатн[ых] работы. Участвовала в Комиссии по реформе Календаря и Времени в 1917 г. Астр[ономического] об[щест]ва в Пулкове. Была в разн[ых] н[аучных] экспедициях, и на сборах лек[арственных] трав для аптек силами учащихся. Писала лекции для радио (уже глухая). Итак, прошу В[ашей] возможной и скорой поддержки моего труда и жизненных сил моего мальчика и моих [1628] Подчеркнуто простым карандашом. ». И спешила сказать несколько слов о своем племяннике: «Его отец завед[ывал] торпедными мастерскими и погиб в Л[енингра]де со всей семьей в [19]41 г.» И о самой последней своей беде: «P. S. Вчера получила повестку о выселении с квартиры, но обком обещал уладить, хотя др[угой] кв[артиры] нет…» [1629] Субботина Н. М. Письмо в Комиссию по установлению персональных пенсий при СНК СССР. 9 июня 1943 г. // ГАРФ. Ф. 249. Оп. 3. Д. 321. Л. 32. .