Ольга Валькова - Жизнь и удивительные приключения астронома Субботиной

Но на этот раз никакой волшебной быстроты в принятии решения не случилось. Уже в марте 1947 г. Н. М. Субботина попробовала решить проблему другим способом. Когда Комиссия по назначению персональных пенсий попросила Дом ученых выслать им справку об условиях проживания Субботиной, Нина Михайловна обратилась к ним с просьбой о разрешении оставлять всю пенсию себе и не вносить ее в кассу Дома ученых, поскольку подобные прецеденты имелись: «…в Д. П. У. кроме меня все пенсионеры республиканские, родственницы н[аучных] р[аботников], а когда здесь жила вдова Д. И. Менделеева, получавшая, как я, союзную пенсию, она получала пенсию целиком. Т. к. пенсия СНК СССР была мне назначена по ходатайству президента Академии Наук СССР, ак[адемика] А. П. Карпинского и группы академиков „для продолжения моей научной работы“, которую я веду в ДПУ, то прошу сохранить за мной пенсию целиком, как было и в Переделкине». И далее она снова рассказывала о своей работе: «Это (пенсия. — О. В. ) единственный источник для оплаты расходов по н[аучной] работе. Вчера я послала отчет о своих наблюдениях Солнца за 2 м[еся]ца президенту Академии наук СССР С. И. Вавилову. (Я наблюдаю с трофейной трубой, полученной от Академии в счет репараций с Германии). С весны предполагаю ездить в Пулково, где частично возобновляется наблюдательная работа, и в Астрономич[еский] ин[ститу]т» [1737] Субботина Н. М. Письмо в Комиссию по назначению персональных пенсий при Совете Министров СССР. 12 марта 1947 г. // ГАРФ. Ф. 249. Оп. 3. Д. 321. Л. 53. . К сожалению, на этот раз ходатайство Субботиной было отклонено [1738] Матвеев И. Письмо Н. М. Субботиной. 13 июня 1947 г. // ГАРФ. Ф. 249. Оп. 3. Д. 321. Л. 63. .

Но, как ни странно, это не сильно ухудшило ее настроение: слишком много положительных эмоций было у нее в эти первые месяцы жизни в Ленинграде. Свое жилье, питание, медицинский уход — все это было, безусловно, очень важно для не отличавшейся даже в молодости крепким здоровьем Субботиной. Но гораздо важнее для нее было то, что всего около двухсот метров отделяло ее жилище от Эрмитажа с его великолепной библиотекой с собранием древних текстов, от Дома ученых, в котором часто проводились лекции, научные встречи и прочее, да и до других научных и культурных мест города было, в общем-то, рукой подать. Уже 23 января 1947 г. Нина Михайловна писала К. А. Морозовой: «Я хожу заниматься в Эрмитаж <���…>. Какие замечательные документы по Др[евнему] Египту, в частности, по календарю». «Читали ли Вы книгу Идельсона „История календаря“ [1739] Предположительно Н. М. Субботина имела в виду книгу: Идельсон Н. И. История календаря. Л.: Науч. кн. изд-во, 1925. 176 с. ? — спрашивала она и продолжала: — Я погрузилась в изучение истории неба. А с ней связана выработка законов морали на заре человечества». За военные годы Субботина изголодалась по своей работе.

Сама жизнь все еще казалась мало обустроенной, хоть дела потихоньку и налаживались. «Все-таки жить в Л[енингра]де тоскливо, — писала Нина Михайловна. — И большая помеха работе и настроению, что я в комнате не одна. Но, говорят, уже имеется 300 желающих на остающиеся 10 вакансий! Жизнь понемногу налаживается. Даже 4 раза удалось наблюдать Солнце из форточки. Малые инструменты для этого пригодны. 19 I проходила огромная группа пятен — км на 300 000 длиной. Подходит максимум. Пока у нас нет ни газет, ни книг, ни научной литературы в Доме уч[еных]…» [1740] Субботина Н. М. Письмо К. А. Морозовой. 23 января 1947 г. // Архив РАН. Ф. 543. Оп. 6. Д. 470. Л. 71 об. .

Но еще не прошло и года, а все уже выглядело гораздо веселее. 4 ноября 1947 г. Нина Михайловна с удовлетворением писала об этом К. А. Морозовой: «Дорогая Ксения Алексеевна! Где Вы и как В[аше] здоровье? Шлю Вам привет к 7 XI и вспоминаю как Вы с Ник[олаем] Ал[ександровичем] были у меня в этот день — моего рождения, совпадающего с национальным праздником. А теперь мне уже 70 лет — и благодаря друзьям и тов[арищам] ученым я могу продолжать науч[ную] работу не тратя последние силы на быт». И продолжала: «Трудно только ходить пешком, но до Эрмитажа близко. Вот в Академию и ун[иверсите]т попадаю очень редко. Наступила облачная осень с перерывом астр[ономических] наблюдений. Вижу зато разные свои солнечные экспедиции во сне — со всякими приключенческими происшествиями — сущие романы на море и суше! Продолжаю исследования древней науки» [1741] Субботина Н. М. Письмо К. А. Морозовой. 4 ноября 1947 г. // Архив РАН. Ф. 543. Оп. 6. Д. 470. Л. 44. .

Таким образом, Н. М. Субботина включилась в когда-то привычную для нее научную и культурную жизнь и со страстью принялась наверстывать упущенное за прошедшие годы. В ее письмах послевоенного периода часто встречаются упоминания о посещенных ею лекциях, научных собраниях, спектаклях. Например, она писала Вере Аркадьевне Мичуриной-Самойловой [1742] Мичурина-Самойлова Вера Аркадьевна (1866–1948) — театральная актриса, педагог; народная артистка СССР (1939 г.). , председателю Пушкинского общества, 26 апреля 1948 г.: «Глубокоуважаемая Вера Аркадьевна! Позвольте, как члену Пушкинского об[щест]ва послать Вам первомайский привет и добрые пожелания! Я очень рада, что мы встретились с Вами на собрании П[ушкинского] об[щест]ва, на фильме „Юность поэта“, к[ото]рый Вы любите. Семья наша вся была пушкинисты. <���…> Осада Л[енингра]да погубила мою семью, книги, мемуары, письма, портреты, библиотеку… Тем отраднее было вступить в члены Пушкинского об[щест]ва и попасть в близкую по духу и традициям среду. Обитаю я теперь в Доме престарелых ученых и работаю по своей специальности Астрономом. Затрудняют костыли и потеря слуха, но работать все же можно… С огромным удовольствием побывала в Алекс[андринском] театре — смотрела „Лес“ и переживала молодость: Марья Ал[ександровна] Островская-Шателен была мой друг…» [1743] Субботина Н. М. Письмо В. А. Мичуриной-Самойловой. 26 апреля 1948 г. // РГАЛИ. Ф. 2044. Оп. 1. Д. 380. Л. 1, 1 об. .

Нина Михайловна с увлечением рассказывала о Пушкинском обществе Г. А. Тихову, хотя после смерти в 1948 г. его председательницы В. А. Мичуриной-Самойловой деятельность общества на некоторое время затихла. «У нас имеется замечательное Пушкинское об[щест]во, но после смерти председателя — артистки В. А. Мичуриной-Самойловой не было ни одного собрания, — писала она Тихову 15 января 1949 г. — И даже в Лит[ературном] музее Ин[ститу]та литературы не знают, где оно?? <���…> А какие замечательные инсценировки из произведений Пушкина устраивала В[ера] А[ркадьевна] в 1947–[19]48 г. Выступали лучшие артисты оперы и Ал[ександринского] театра… „Моцарт и Сальери“, „Русалка“, „Онегин“ в концертном исполнении, в обычных костюмах, приобретали совершенно новую окраску <���…> и блистали какими-то новыми гранями — вечных, общечеловеческих ценностей…» [1744] Субботина Н. М. Письмо Г. А. Тихову. 15 января 1949 г. // СПбФ АРАН. Ф. 971. Оп. 4. Д. 344. Л. 49. .