Ольга Валькова - Жизнь и удивительные приключения астронома Субботиной

Но весной — летом 1913 г. освоение евпаторийских дачных земель было продолжено, и отношение Нины Михайловны ко всему проекту изменилось. Она занималась посадками растений, планировала сад и в общем очень увлеклась. «Милая Ольга Александровна! — с энтузиазмом писала она О. А. Федченко. — Посылаю Вам ту травку, название которой мне хочется знать, чтобы посеять ее у себя на берегу (укрепить пески). Раньше ее было там много, а теперь она почти пропала — верно потому что окрестности распаханы под пшеницу. Крепко Вас целую и желаю доброго здоровья. Не утомляйтесь над корректурами и огородом! Приезжайте сюда!» [838] Субботина Н. М. Письмо О. А. Федченко. [1913 г.] // СПбФ АРАН. Ф. 808. Оп. 2. Д. 241. Л. 50. Тогда же Нина Михайловна дала своей даче «официальное» название — «Дача Робинзон» начала она подписывать письма, отправленные оттуда. «Дача Робинзон. 3.VII. 1913, — сообщала она, например, в письме Н. А. Морозову, — …Я в Евпатории и живу как Робинзон 10 лет после кораблекрушения» [839] Субботина Н. М. Письмо Н. А. Морозову. 3 июля 1913 г. // Архив РАН. Ф. 543. Оп. 4. Д. 1810. Л. 49 об. . Но это обстоятельство перестало ее огорчать, и даже наоборот. «Милая Ольга Александровна! — писала она О. А. Федченко 26 июля 1913 г. — Хочется много сказать, а есть только открытка! Я все еще в Робинзоне и даже без Пятницы… <���…>. Купанье дивное, и в саду целый день работа, т[ак] ч[то] не скучно, но ужасно надоело ждать и волноваться [840] По поводу куда-то запропавших друзей и родственников. . Сбегу 31-го. Скоро увидимся! <���…> Сейчас мы с Вами одинаковые отшельницы и я очень бы желала, что бы Вы каким-нибудь чудом очутились бы у меня! На ковре-самолете — например» [841] Субботина Н. М. Письмо О. А. Федченко. 26 июля 1913 г. // СПбФ АРАН. Ф. 808. Оп. 2. Д. 241. Л. 69 об. .

В другом письме, от 6 августа 1913 г., Нина Михайловна подробно и с видимым удовольствием рассказывала О. А. Федченко о своих евпаторийских делах: «Я наконец попала в Евпаторию, хотя и не совсем легальным путем: именно бежала с дороги из Ростова (мама заехала к Олегу в Пятигорск). Думаю, что поступила правильно: ехать в Москву только затем, чтобы искать себе попутчика в Евпаторию, было мне совсем не по душе: я вообще ужасно не люблю затруднять собой других, а очень люблю быть самостоятельной. Ну вот, в Симферополе я нашла своих друзей, которые сами сюда ехали и охотно направились ко мне погостить. Живем втроем — (1 дама и девочки) стряпает жена сторожа, купаемся мы в море и планируем камушками сад. Посадки весенние почти все пропали, но я даже рада: так они были безобразно посажены — все бы пришлось пересаживать! Очень жалко, что пропали елочки и сосны: Pinus Maritima [842] Pinus Maritima — сосна приморская. , Pinus Excelsa [843] Pinus Excelsa — сосна гималайская. , и некоторые туи. Пропали все citrus trifoliala (25) [844] Сitrus trifoliala — понцирус трехлисточковый — кустарник или небольшое деревце с шатровидной кроной. , т[ак] к[ак] садовник их рассудил посадить по морскому берегу, а не по улице, как я велела… Ну и все в таком роде. Ужасно это обидно! Теперь сама набью колья туда, где надо будет посадить новые кусты, а деревьев не буду сажать: из 200 акаций посадили только 15, прочее, говорят, пришло сухое, но это конечно вздор… Ужасно жалко, что не пришлось сажать самой! Стоило это 140 р., и уцелело на 10. Ну, а все остальное очень хорошо, и я рада, что начала здесь первая. Совсем не плохо, все довольно близко, и мы не испытываем больших неудобств. Поживем недели 2. Море меня восхищает — я не видала такого разнообразия красок, как теперь, пот[ому] что не жила раньше на берегу. Вот бы где Вам пожить и покупаться! Приезжайте в гости! Солнышко и песок живо излечат Ваш кашель! …Вот только ярко для глаз и трудно ходить по песку, но скоро наладим дрожки… Будьте здоровы. Крепко, крепко Вас целую и желаю всего хорошего! Увидите маму — скажите, чтобы не сердилась!» [845] Субботина Н. М. Письмо О. А. Федченко. 6 августа 1913 г. // СПбФ АРАН. Ф. 808. Оп. 2. Д. 241. Л. 66, 66 об., 67, 67 об.

Лето 1914 г. было, однако, целиком посвящено подготовке к наблюдению солнечного затмения, и никаких свидетельств того, что Нина Михайловна нашла время выбраться на свою евпаторийскую дачу, обнаружить не удалось. Лето 1915 г. прошло в Собольках в хлопотах и работе с ранеными, беженцами и прочее. Но уже в июне 1916 г., освободившись от забот о Собольковском лазарете, не решаясь предпринять требовавшую немалых физических сил поездку на Кавказ с коллегами-астрономами и вместе с тем не желая проводить еще одно лето в Собольках, Нина Михайловна начала планировать поездку в Евпаторию. 26 августа 1916 г. Надежда Владимировна Субботина жаловалась О. А. Федченко: «Нина, конечно, удрала давно из Собольков. Поехала с Наташей [Митиной] в Евпаторию к себе на дачу, но оказывается их там приняли очень не любезно, т[о] е[сть] все там больны и не могут дать [комнату]. Не знаю, куда теперь Нина поедет, наверно из Евпатории сбежит куда-нибудь» [846] Субботина Н. В. Письмо О. А. Федченко. 26 августа 1916 г. // СПбФ АРАН. Ф. 808. Оп. 2. Д. 241. Л. 99. . И, рассказав о других своих заботах, с грустью продолжала: «Нина тоже сокрушает меня: мечется и только устает больше» [847] Там же. Л. 100 об. .

Но к этому времени Нина Михайловна уже успела сообщить О. А. Федченко о своих курортных делах: хоть и не без досадных приключений, но ее отдых проходил совсем неплохо. 3 августа она писала из Евпатории: «Милая Ольга Александровна! Как Вы поживаете? Не попала к Вам в Ольгино, а поехала на свою дачу, в Евпаторию. Очень хотелось на Кавказские ледники, но вняла голосу благоразумия (стара становлюсь!) — и, чтобы не очень огорчаться, выбрала среднее, — поездку сюда. Здесь очень хорошо. У моря не жарко, хотя t° бывает до 45° на Солнце, я целые дни на песке, купаюсь. Обленилась, вот и Вам только собралась написать, а уже через 2 дня еду обратно. Не хочется так скоро, а дело в том, что мой дачник, с к[ото]рым я сговаривалась, что приеду на 1 месяц, заболел, и они меня не успели предупредить. Вот явились мы, а они говорят, что телегр[амму] получили только утром сегодня и нашли мне комнату у соседа, в версте от них и от моря; обед, говорят, туда будем присылать. Я так и села. Чуть не заплакала: говорю: устала страшно, ехала далеко, надо сидеть у моря, а по песку ходить далеко не могу. Останусь, говорю недели на две, а потом уеду. Ну, они поворчали, и махнули рукой. Дали комнату с отдельным балконом, а обедать, чай пить и ужинать ходим к ним. У хозяина не то сильная неврастения, не то бывают приступы психастении, или меланхолии, он правда не выносит никаких разговоров, шума и посторонних людей, но по временам делается совсем простой и милый, ходит в гости к своим соседям, на участки Худож[ественного] театра, весело разговаривает… Т[ак] ч[то], видимо, мы попали сюда не во время, но не бросать же мне из-за этого свое леченье? Ездила я в город, искала комнату: 400–300 р. с пансионом, все равно на 2 нед[ели] или на месяц, а без еды 150 р.! Гостиницы же все полны. Так и не удалось иначе устроиться! 2 нед[ели] прошло и дня через 2 уезжаем. Все-таки хорошо что и столько удалось здесь пробыть! Вот Вам моя Одиссея!» [848] Субботина Н. М. Письмо О. А. Федченко. 3 августа 1916 г. // Ф. 808. Оп. 2. Д. 241. Л. 101, 101 об., 102, 102 об.