Ричард Галлахер - Одержимые дьяволом. Мой опыт психиатра рядом с паранормальным [litres]

– Думаю, я могу тебе довериться. Ты выглядишь честным, хочу тебе сказать. Отцу Жаку я тоже доверяю. Он на самом деле милый. Вроде занудный, но сердце у него доброе. Я очень надеюсь, что он знает, что делает. Не особо уважаю я священников… Некоторые такие тупые. А другие и того хуже, понимаешь, о чем я?

Что ж, я услышал достаточно и решил не торопить события. Я хотел знать, объяснил ли ей уже отец Жак, что я играю здесь роль не врача, а бесплатного консультанта священника, и поэтому не смогу сохранить врачебную тайну. Я немедленно сказал ей об этом и спросил, приемлемо ли это для нее. Она с готовностью согласилась.

Также я посчитал нужным сказать, что ее общение со мной является делом добровольным и что я не буду предлагать ей какого-то лечения или выписывать лекарства. Скорее я собирался исследовать ее взгляды и постараться понять те противоречия, которые привели ее к поискам избавления. Я сказал, что она может приходить, когда ей удобно или когда отец Жак посчитает это целесообразным, хотя попросил ее никоим образом не пытаться вносить сумятицу в мою жизнь и жизнь моей семьи. Я удержался, чтобы не добавить «снова», памятуя о происшествии с нашими кошками. Если она решит, что ей нужен лечащий врач или помощь в выборе лекарств, я постараюсь все устроить.

И снова Джулия рассмеялась и повторила, что ей не нужно ни первое, ни второе и что она не сумасшедшая. Она сказала, что желает пройти обряд экзорцизма еще несколько раз, и вспомнила, что отец Жак хотел, чтобы она рассказала мне о своих страхах по поводу будущего.

Она оказалась более чувствительной и разумной, чем можно было ожидать от человека, присоединившегося к темному культу. Позже я увидел, что именно благодаря интеллекту она смогла занять такое высокое положение в секте, став ее «верховной жрицей», кем-то вроде языческой королевы.

А потом я увидел, что она кусает свои губы. Мне показалось, Джулия испытывает какое-то смущение, неуверенность и за ее внешней смелостью и прямотой прячется кто-то тихий и ранимый.

– А правда можно избавиться от такой проблемы? – спросила она.

– Да, многие избавились, и ты сможешь, – сказал я уверенным тоном. За этой уверенностью стоял мой опыт работы со многими, хотя, возможно, и не столь сложными случаями одержимости. – Но это не быстро. Ты должна над этим работать. Ты должна этого хотеть.

Когда она ушла, отец Жак захотел подробно обсудить ее ситуацию. Он полагал, что одержимость вызвана ее сатанизмом и темным образом жизни, хотя назвать точную причину, почему это случилось именно с ней, он не мог. «Это всегда загадка, почему один человек с таким прошлым становится одержимым, а другой, с очень похожими желаниями и историей, – нет. Мне кажется, она дала обет совершить какое-то особенное и важное служение Сатане. Интересно, что же она пообещала за свои возможности и за свое высокое положение в секте?..»

Отец Жак знал не очень много об этом культе, но сказал, что Джулия жила раньше с несколькими адептами. Она прошла уже несколько обрядов экзорцизма, хотя и без особого успеха, но отец Жак сохранял оптимизм. Однако, зная об ее отказе окончательно порвать с сектой, я подумал, что ожидания отца Жака лучше всего описывает слово «сверхоптимистичные».

Я осознавал, что ему не очень нужен мой диагноз. Вместо этого его интересовала причина, почему Джулия не уверена, что ей стоит продолжать экзорцистские обряды. Он надеялся, что я смогу помочь ему разобраться с ее мотивами.

Отец Жак подтвердил, что до меня Джулию обследовали два психолога. Я связался с ними, чтобы проконсультироваться и сравнить впечатления их и отца Жака. Первого специалиста я хорошо знал и доверял его квалификации. Обследовав Джулию, он пришел к заключению, что она не психопат. Второй психолог был с этим согласен. «Я не увидел никакой бредовой симптоматики, и мне кажется, ей незачем что-то выдумывать, – сказал он, дословно. – Может быть, ей и нравится пугать людей своей силой, но я не думаю, что она преувеличивает. Она говорит много конкретных вещей. Я не могу понять, чисты ли ее мотивы – лгала ли она с самого начала, когда говорила, что хочет избавиться от одержимости. Это как-то непоследовательно – обращаться за помощью в церковь, говоря при этом, что хочешь остаться в секте».

Никто из психологов не считал, что Джулия психически больна, даже притом что они, как и я, заметили определенные симптомы «личностного расстройства», то есть укоренившиеся и неисправимые черты характера, а в ее случае тяжелого и давно сложившегося характера. Оба согласились, что нет медицинского или другого простого объяснения паранормальных явлений, сопровождающих Джулию, а ее история звучит достаточно правдоподобно.

Отец Жак в этом не сомневался.

Спустя несколько дней после первой встречи с Джулией в моей кабинете мы с отцом Жаком мчались по шоссе на стареньком «Шевроле» священника. Джулия была с нами. Отец Жак искал подходящее место для следующего ритуала экзорцизма, по крайней мере так он сам объяснил цель нашей совместной поездки. Позже я догадался, что он, вероятно, хотел, чтобы мы втроем побыли вместе, а я понаблюдал за Джулией в обычной обстановке. Я занял место рядом с водителем, Джулия сидела сзади, наедине со своими мыслями. Мне хотелось поговорить с ней, но нервная манера езды отца Жака не давала сосредоточиться.

– Я буду ассистентом экзорциста, – отец Жак бросил свой «шеви» между полосами, то и дело давя на тормоза. – Главный экзорцист – очень интересный человек. Ты сам скоро с ним познакомишься.

И тут откуда-то сзади раздался низкий, хриплый голос: «Оставь ее в покое, ты, долбаный обезьяний священник». Испуганный, я обернулся и увидел, что Джулия пялится на нас со сжатыми в кулаки руками. «Она наша . Мы ее никогда не отпустим. Ты пожалеешь, глупый обезьяний священник». Это упоминание «обезьян», как я чувствовал, ясно показывало, как злые духи относятся к людям.

Звук исходил изо рта Джулии, но то была не Джулия. Лицо ее выглядело отстраненным, скорее даже отсутствующим. Все продолжалось около десяти минут. Затем внезапно голос прекратился, а Джулия вышла из состояния, которому я стал непосредственным свидетелем. Сама она не понимала, что только что с ней произошло. Я спросил, помнит ли она, что наговорила священнику. Она сказала, что ничего не помнит. Потом она захотела узнать, что же она сказала. Ее также интересовало, где мы находимся и сколько уже проехали.

После этой поездки всякие сомнения по поводу ее состояния у меня исчезли. Но я все же хотел узнать больше, особенно меня интересовало, что же она имела в виду, называя себя сатанинской ведьмой, это все еще казалось мне чем-то фантастическим.