Ричард Галлахер - Одержимые дьяволом. Мой опыт психиатра рядом с паранормальным [litres]

В тот наш, первый для меня, визит нас с отцом Жаком еще с порога встречал запах жареной свинины.

– С Кэтрин было очень плохо. – Лицо Карла выглядело серьезным. – Эта ночь прошла тяжело.

Он напомнил отцу Жаку, что Кэтрин всегда чувствует недомогание перед сеансом экзорцизма – к тому времени я знал, что такая реакция встречается у многих жертв. Я видел, что Карл как хороший муж старается оградить жену от любого лишнего стресса. Он не говорил ей ни о том, что приедет отец Жак, и ни о том, что с ним будет психиатр, который должен помочь ему лучше разобраться в ее проблеме, – и все же Кэтрин знала практически все детали нашей поездки, вплоть до времени приезда.

– Моя жена уже все знает, – часто повторял Карл.

По словам Карла, как только Кэтрин каким-то образом поняла, что мы едем, она впала в типичную хандру. Интерес к происходящему вокруг был потерян, ее сознание стало беспокойным, зацикленным на предстоящем сеансе экзорцизма, который казался чем-то непереносимым. По своему опыту Карл и Кэтрин знали, что демоны усиливают в этот момент давление, потому что они ненавидят эти ритуалы и стараются раздувать ее страхи и нежелание участвовать в них.

Карл сказал также, что уши Кэтрин просто «убивают» ее, – что тоже часто бывает при одержимости. Она считает, что злые духи издеваются над ней. В то утро, приготовив к нашему приезду жаркое, она сразу вернулась в постель.

Я размышлял над всеми этими вещами, когда отец Жак начал рассказывать, чем он планирует заняться в этот день. Начать он хотел с проведения мессы в доме, пояснив, что полезно любой ритуал предварять мессой. Хотя он понимал, что Кэтрин вряд ли сможет лично участвовать в службе, но был уверен, что она все равно получит от этого благо. После мессы священник местного прихода должен был провести экзорцизм, а отец Жак – ассистировать ему в этом.

Отец Жак занялся подготовкой дома к обряду, высказав пожелание, что неплохо было бы мне поговорить с Кэтрин наедине. Карл попросил ее выйти из спальни. Спустя несколько минут она спустилась по лестнице, тихо и мрачно поздоровалась и рухнула на порядком изношенный диван. Она сидела с отсутствующим взглядом, не выказывая ни к чему никакого интереса. Когда Карл спросил, не желает ли она поговорить со мной несколько минут, она без энтузиазма, по-видимому больше рефлекторно, кивнула и прошла к маленькой нише в задней стене дома, которая служила небольшим кабинетом.

Я представился ей и спросил, как она себя чувствует.

– Честно говоря, не очень, – ровным голосом ответила она. Хочу сказать, она понимала, что я собираюсь оценить ее психическое состояние, и отвечала на мои вопросы без каких-либо затруднений.

Кэтрин рассказала, что в анамнезе у нее не было психических заболеваний. Отец Жак говорил, что Кэтрин жаловалась на присутствие, по ее словам, «агрессивных духов». Она часто повторяла, что может видеть духов, имевших форму темных, туманных фигур. Подобно Саре, Кэтрин утверждала, что получает «мысленные» послания и это странным образом причиняет ей сильную боль, особенно в ушах. По словам отца Жака, Кэтрин и Карл вначале посетили терапевта, который серьезно отнесся к ее одержимости и направил ее к отоларингологу. Этот специалист также не смог найти медицинского объяснения ее периодической боли в ушах.

Только мы перебрались в заднюю комнату, как она зажала свои уши руками. Кэтрин выглядела опустошенной.

– Это очень больно, – простонала она.

Хотя во время обычных разговоров ее слух работал безупречно, как только речь заходила о чем-то религиозном, уши Кэтрин словно отключались. Она просто не воспринимала слова или фразы, хоть как-то относящиеся к духовности или вере, что делало бесполезным любые пастырские беседы. Когда священник спрашивал, к примеру: «Ты смогла помолиться, Кэтрин?», она отвечала: « Что смогла?», а на вопросы: «Была ли ты в церкви, получила ли ты причастие?», она постоянно отвечала: « Где я была? Что я получала?»

Потеря слуха была избирательной и весьма специфической. Помимо отоларинголога Кэтрин обращалась к психологу, не нашедшему для ее симптомов психологического объяснения, а затем к специалисту по слуху, который и со своей стороны не обнаружил никаких проблем.

У меня была кое-какая информация о ее предыдущей жизни, хотя мне хотелось больше деталей. Однако я решил сосредоточиться на ее актуальном эмоциональном состоянии и когнитивном статусе, надеясь выявить какую-нибудь патологию, объясняющую ее мотивацию. Еще до встречи с Кэтрин, обсуждая ее с отцом Жаком, я предположил у нее психотическую депрессию. Но, беседуя с ней уже лично, я постепенно все больше убеждался, что множество ее странных и паранормальных симптомов не могут быть объяснены никаким психиатрическим диагнозом, хотя ее пессимистический и мрачный настрой действительно был окрашен глубоким депрессивным оттенком.

– Мне кажется, вы выглядите очень подавленной и пессимистичной, – продолжил я.

– Ну да. Так и есть.

Решив перевести разговор в менее формальное русло, я спросил, занималась ли она готовкой в это утро. Она кивнула и сказала, что закупила продукты еще накануне, готовясь к нашему приезду. Зная, что ее способность отвечать или даже слышать вопросы о важных вещах может быть заблокирована, я решил попытаться вставлять духовные вопросы между строк, чередуя их с нейтральными темами. Мне хотелось создать атмосферу расслабленной, отвлеченной беседы. Увидев в окно пикап, стоящий в их дворе, я спросил, водит ли она его. Она ответила, что делает это регулярно. Я спрашивал о детях, о доме, о вчерашней погоде, все спокойные, невинные темы. Как любая мать, она оживилась, рассказывая о своих детях.

В тот момент мне показалось, что она может услышать все.

– Вы больше не верите, что Бог поможет вам? – спросил я спокойно.

– Чему верю? – ответила она вопросом на вопрос.

– Можете ли вы молиться или исповедоваться своему священнику?

И снова казалось, что она не слышит мои слова.

– Что могу делать? Я не понимаю, – промолвила она, запинаясь. – Исповедаться? Кому ?

Задав еще несколько подобных вопросов, я понял, что вижу селективную потерю слуха, о которой говорили отец Жак и Карл.

Спустя несколько месяцев и после нескольких визитов, с позволения отца Жака и семьи Кэтрин, я привлек к этому делу второго психиатра. В этот раз мы беседовали втроем: я, Кэтрин и мой коллега. Как и раньше, она коротко отвечала на любые нейтральные вопросы и входила в ступор, когда мы пытались заговорить на религиозные темы. Нам пришла идея попробовать задавать ей вопросы в письменном виде, записав их на маленьких листочках, которые она должна была читать и затем отвечать. Она видела, что это какой-то тест, хотя, кажется, не совсем понимала его суть. Кэтрин успешно ответила примерно на шесть или семь письменных вопросов вроде: «Как прошел ваш день?» или «Как ваши дети?». А затем мы показали ей два последних листочка бумаги, на которых было написано: «Вы пытались молиться Богу?» и «Хотите вы посетить мессу и получить причастие?».