Стив Мэдден - Одержимый обувью. От багажника автомобиля до международной империи с выручкой в миллиард $

Я объявил о своей отставке с поста генерального директора компании Steve Madden 2 мая 2001 года и назначил своим преемником Джейми. В таком случае я работал бы в качестве главного дизайнера компании. Это было ужасно, но я по-прежнему находился на этапе планирования и не хотел останавливаться, чтобы лишний раз думать о том, насколько это мучительно.

Три недели спустя мы с Дэвидом поехали в здание суда. Теперь он управлял нашим складом в Нью-Джерси, но время от времени все еще подрабатывал личным водителем. Слава богу, он обзавелся тачкой получше. Когда я собирался выйти из машины, он повернулся, посмотрел мне в глаза: «Ты справишься, Стив?»

Я по-дружески толкнул его в плечо, но он был настолько крепким, что даже не сдвинулся с места. «Убирайся отсюда, – шутливо сказал я. – Со мной все будет в порядке». После того как мне выдвинули официальное обвинение, я выбрал именно такую тактику общения с сотрудниками.

Я понимал, насколько важно не выдавать своих эмоций, чтобы в мое отсутствие они чувствовали силу и уверенность, которые помогут удержать бизнес на плаву. Снова и снова я говорил им, что со мной все будет в порядке, я справлюсь, что, не имея за спиной жену и детей, для меня будет не проблема пару лет провести за решеткой. Но внутри я был напуган, как никогда в жизни. Но я убедил окружающих, что со мной все в порядке, как десять лет назад убеждал людей купить туфли Marilyn, продавая прямо из багажника машины Дэвида.

Будучи предпринимателем, вы постоянно что-то продаете. Недостаточно просто что-то создать, не важно насколько потрясающий получился продукт. Вы должны продать его, но и этого тоже недостаточно. Вы должны продавать людям их мечту и убеждать в этом своих сотрудников, чтобы поддерживать в них страсть к работе. Это то, чем я всегда занимался в бизнесе и делаю сейчас, чтобы убедиться в его жизнеспособности на время, которое придется провести в тюрьме.

24 мая 2001 года я представил заявление о признании вины судье Кимбе Вуду, в Манхэттене, а затем судье Джону Глисону, в Бруклине. В рамках нашего соглашения, которое рассматривалось обоими судами, я был приговорен к лишению свободы на срок от 3,4 до 4,2 года. Кроме того, я должен был выплатить примерно одиннадцать миллионов долларов для возмещения убытков, выплаты штрафов и сборов, а также в течение семи лет мне запрещалось занимать пост руководителя или директора какой-либо публичной акционерной компании. Они назначили дату суда для вынесения окончательного приговора на сентябрь.

В сентябре случилось нечто ужасное. 11 сентября я поехал в Миннесоту для того, чтобы во время игры в гольф встретиться с потенциальным поставщиком. Я сидел в отеле и смотрел новости, когда врезался первый самолет. Моя первая мысль была не о терроризме, а о том случае, когда в 1945 году военный самолет врезался в Эмпайр-стейт-билдинг. Мой отец тогда был совсем молод и работал в текстильном бизнесе, его офис располагался именно в этом здании. В день этого чудовищного происшествия он находился внутри здания, но, несмотря на трагическую смерть нескольких человек, это не объявили террористическим актом или национальной катастрофой. Когда я впервые узнал эту новость, предположил, что, должно быть, это нечто подобное, но, очевидно, я ошибался.

Когда в башню врезался второй самолет, я сразу же продлил свое пребывание в отеле и начал обзванивать знакомых, чтобы убедиться, что все в порядке. Венди жила в центре города, в Трибеке. В ее квартиру попали осколки, но она была жива и здорова, так как успела эвакуироваться. Другие друзья и сотрудники компании рассказывали безумные истории о том, как они ходили по Бруклинскому мосту или ночевали у друзей, потому что не могли добраться до дома. К счастью, все они были в порядке.

Это был ужасный день, но я не мог оценить всего масштаба трагедии, так как находился в другом городе. Спустя три дня мне удалось вылететь домой. Перед посадкой в аэропорту Нью-Йорка самолет развернулся и пролетел над Гудзоном, тогда я увидел дыру в земле и ощутил весь ужас произошедшего.

Через несколько дней мне позвонил Джоэл. «Твое слушание было отложено», – сказал он. Я с облегчением вздохнул. Понимал, что перед смертью не надышишься, и часть меня хотела поскорее покончить с этим. В конце концов, чем раньше сядешь, тем быстрее выйдешь. Но из-за другого, более мощного внутреннего инстинкта мне хотелось избегать неизбежного так долго, насколько это возможно.

Затянувшееся ожидание и неопределенность в итоге сыграли свою роль. На работе я делал вид, что со мной все в порядке, но внутри испытывал боль, ужас и усталость. Я упорно старался воздерживаться от наркотиков на протяжении всего обвинительного заключения, переговорного процесса и подписания соглашения о признании вины, даже когда ушел с поста генерального директора компании, которую так долго строил. Но ситуация все больше накалялась, и вскоре после 11 сентября наступил день, когда я все бросил и в следующий момент уже набирал номер врача, чтобы получить таблетки. К началу декабрьского слушания я основательно подсел на обезболивающие.

Мы уже достигли соглашения с прокурорами, но нам было необходимо, чтобы оба судьи поставили на нем свою подпись. На этот раз, когда я вышел из машины у здания суда на Манхэттене, там собралось целое полчище репортеров, которые роились возле нашего авто и врезались в стекла, пытаясь сделать снимок. «Расслабьтесь, еще успеете сделать фото, – сказал я им, пытаясь излучать спокойствие и уверенность, которых мне действительно не хватало. – Я не стану скрываться». Фотографы кидались на меня, пока я не зашел в зал суда.

Я сидел рядом с Джоэлом и ждал, когда появится судья Кимба Вуд. За моей спиной сидели около дюжины ближайших друзей и коллег. Мне было страшно. Я знал, что произойдет, но по-прежнему ужасно боялся того, что тюремный срок превратился из неизбежности в реальность.

Судья Вуд заняла свое место, и у Джоэла появилась возможность сделать последнее заявление, в котором он превозносил мои добродетели и объяснял природу моих ошибочных решений. «Он вел добропорядочную жизнь и оступился, – сказал он, объясняя мою наркозависимость и ее негативное воздействие на принятие решений. Он рассказал о том времени, которое я провел, работая по программе реабилитации наркозависимых; об организациях, которые я спонсировал, а также о других людях, которым я помог. – Мой клиент сбился с праведного пути, Ваша честь, – с грустью сказал Джоэл, – и он глубоко раскаивается в этом».

Долгие годы мои туфли носили знаменитости, которые называли меня творческим гением. Мне вручали награды за достижения в индустрии моды и другие отраслевые награды. Я никогда не относился к этому серьезно. Но услышанная похвала в свой адрес в таких обстоятельствах тронула меня. Я с трудом сдерживал слезы, мои плечи дрожали. Когда я больше не мог сдерживаться, я закрыл лицо руками.